В восемьдесят шестом году деда перевели в Москву с повышением в министерство. Он уехал, но семью с собой не взял.
Можно было вполне перевести старшую дочь в Московский университет, а младшую в московскую школу. Но Матвей Петрович понял, что находиться рядом с женой не сможет. Она снова начала его доставать своими выступлениями, за сытой и обеспеченной жизнью постепенно забыв тот их давний разговор и его предупреждение. Вот он ей и напомнил, сказав, что жить они станут раздельно.
И устроил все таким образом, что квартира, дача, машина остались в распоряжении жены и дочек, а он в Москве жил в служебной гостинице.
Но случилось такая жизненная коллизия, что Вика, младшая дочка, после отъезда отца резко посчитала себя девушкой взрослой и сильно самостоятельной, да и мажорное окружение детишками сильных мира того не способствовало скромной жизни, и понесло ее в приключения. И в пятнадцать лет она забеременела.
Когда бабушка, захлебываясь слезами, сообщила деду эту новость по телефону, он спокойно выслушал, положил трубку и на следующий день прислал личного водителя на своем автомобиле в сопровождении грузовой «Газели». Альбину и Вику со всеми их вещами он забрал в Москву.
Вообще, надо понимать, что за время тогда стояло на дворе — глубокий застой, когда рулила всем партия в едином лице и порыве, и она же в приказном порядке решала, каким должен быть моральный облик ее членов и всего советского народа.
А дед, понятное дело, был выдающимся членом партии, иначе бы его не назначили ни на одну ответственную должность. Его карьере и даже членству в партии пришел бы конкретный карачун, если бы до его начальства дошла информация, что его несовершеннолетняя дочь ждет ребенка.
Однозначно, его бы сняли со всех должностей, и неизвестно, где бы он вообще смог потом работать. Завистников, метивших на дедово кресло, хватало, а во властных структурах подковерные интриги никто не отменял и не отменит. Не забываем и о том, что в те времена беременная девочка-школьница — это такой нонсенс, что приравнивалось к ЧП городского масштаба. Если не областного. Под «раздачу» попали бы все — и мать девочки, и учителя школы, в которой она училась, и комитет комсомола — всем хватило бы с избытком. А уж всеобщий остракизм семье, ей самой и ребенку до кучи обеспечены, считай, что на всю жизнь.
Поэтому Вика была объявлена заболевшей непонятной болезнью, из-за чего отец ее и привез в Москву, чтобы показать лучшим специалистам, и по этой печальной причине учебный год она заканчивала на домашнем обучении. Про Альбину сказали, будто парень, с которым они собирались пожениться, якобы погиб в Афганистане, исполняя интернациональный долг.
История слезливая и опять же: дочь замминистра, и без мужа рожает, но в министерстве такая версия проканала замечательно — обсуждать проблему наших войск в Афганистане к тому времени в верхах не любили, предпочитали лишний раз промолчать и не помнить о ее существовании.
Ну а тут что поделаешь — жених, считай, что тот же муж. Матвей Петрович даже некий респект от начальства получил, поскольку решил заменить ребенку отца.
Я родилась весной. Дома. Дед договорился за определенную сумму и дефицитные блага с врачом и медсестрой «Скорой помощи», и они приняли роды у моей мамы Вики, а в роддом отвезли меня и Альбину и там же записали меня как ее дочь.
Проблем с тем, кого называть мамой, у меня никогда не возникало — мамой я звала обеих сестер, поскольку мы жили все вместе в одной квартире, которую выделили деду в министерстве, ну а в девяносто первом мне было уже четыре года, и к тому времени партийную мораль отменили. Да, в общем-то, честно говоря, любую, и всем уже было глубоко по барабану, кто и кого незаконно родил.
От меня никогда не скрывали, что моей настоящей мамой является Вика, но ей самой я была в целом безразлична. Она могла поиграть со мной, когда была в настроении, и изредка погулять, даже несколько раз меняла мне пеленки. Ну это уж совсем редкий случай. Истинной мамой мне стала Альбина.
Как-то, когда мне было пять лет, один коллега по детсадовскому заключению задал удививший меня вопрос:
— А кто у тебя папа? — И уточнил для полной ясности: — Он у тебя есть?
Девочка Кира почесала свою умную головку под ненавистным бантом и вечером переадресовала этот вопрос главному в моей жизни ответчику на все вопросы — Матвею Петровичу.
Он, усадив меня к себе на колени, спросил:
— А тебе нужен папа, или тебе и со мной хорошо?
— С тобой лучше всех! — убежденно заявила я и даже ладошку к сердцу прижала от полноты чувств. — Но мне интересно, у меня папа тоже есть?
— Твой папа погиб, так всем и отвечай. А когда станешь взрослой, мы с тобой поговорим об этом подробней.
— Через пять лет? — уточнила я степень своей взрослости.
— Нет, — усмехнулся дед. — Лет через пятнадцать.
— Ладно, — легко согласилась я и тут же забыла о предмете разговора.
Действительно, что головку детскую забивать всякой ерундой.
Дед меня любил больше всех на свете, я это совершенно определенно чувствовала, и росла с этим знанием, и живу с ним до сих пор. Но меня не баловали, воспитывали в определенной строгости и даже некоторой аскезе.
Основным в моем воспитании являлся достойный пример — дед, который работал упорно и трудно — девяностые, в которые проходило мое детство, были очень тяжелыми для него годами. И Альбина работала так же много, как и дед, относились они к своему делу с уважением и меня этому учили — уважать и любить то, чем занимаешься, и себя в своей работе уважать.
Несколько нетрадиционное воспитание. А еще учили очень много читать — сначала Альбина заставляла и проверяла, чтобы я не меньше стольких-то страниц в день проштудировала, а потом мне понравилось, и вскоре меня уже оторвать от книг было трудно.
До сих пор беззаветно предана настоящим книгам. Люблю шелест страниц, особую энергетику книги, хрусткий переплет, такая вот несовременная привязанность.
А вот с точки зрения материального обеспечения мы неплохо жили, по тем-то временам определенно можно сказать: богато.
Понятно же, что с должности замминистра в пустоту никто не уходит, даже когда в стране революции. Ну, во-первых, из своего улья, где все друг про друга все знают и обладают информацией, которая способна погрести под собой всех их скопом, засыпав вывалившимися скелетами из всех шкафов, никто просто так никого не отпустит и особо обижать не станет — держатся верхи друг за друга и за свои связи.
А во-вторых, и в самых главных, Матвей Петрович обладал особым масштабным мышлением. У него поразительная память, и мыслит он геополитическими категориями, имея деятельный ум и прекрасные аналитические способности, с легкостью прогнозирует те или иные политические и экономические события. К тому же у него, как бы это сказать, деятельный ум — вот, вот!
Благодаря умению предвидеть ситуацию, рассчитывать риски и возможные прибыли дед и стал одним из тех немногих, кто приобрел акции «Газпрома» при самом становлении этого столпа. К тому же он ушел с государственной службы и организовал свою фирму.
