Бывают такие мелкие правонарушения, например, угнали подростки автомобиль, покатались и, не нанеся вреда машине, бросили ее за чертой города. Преступление? По закону — да, а по сути — мальчишеское ухарство друг перед другом и глупость. И вот приходит отец кого-то из этих мальчишек и просит опера «отмазать» ребенка.
А следователь, если не дурак, понимает, что подвести пацанов под статью — это испортить им всю жизнь, даже с условным сроком. Да к тому же дело заводить, потом прокуратура, суд и лишние хождение и собирание материалов. Вот он и договаривается как-то с пострадавшим, и тот заявление забирает, разобравшись «полюбовно» за определенную сумму с родителями мальчишек. А следователю, так скажем, «процент» за посредничество.
Взятка? Нарушение? Без сомнения.
Но у следователя таких вот мелких делишек десятками, и если каждого доводить до суда и сажать… ну, дальше сами.
Да, собственно, не в этом дело. Главное деление следователей происходит на тех, которые берут по мелочи, при этом стараясь все же блюсти закон в главном, настоящих преступников ловить и сажать вполне себе без компромиссов, то есть те, что никогда не перейдут черту, за которой начинается черная зона беспредела.
И тех следователей, для которых деньги, связи и власть главное и единственно ценное, которые ради денег пойдут уже на все, даже террориста отмажут и выпустят на свободу, если за это достойно заплатят.
Таких сами оперы с брезгливостью стараются обходить стороной.
Но! Никто не стучит даже на таких — варятся в собственной кухне, но корпоративную этику соблюдают.
А для ловли таких вот деятелей и тех первых, кто вроде хорошие, но все же что-то берут… и существует ОСБ, кто не знает: Отдел Собственной Безопасности, ну тот, который разоблачает и задерживает «оборотней в погонах», а всех остальных полицейских подозревает априори и скопом.
Башкирцев, например, постоянно у них под наблюдением. Очень оэсбэшникам неймется его прихватить — уж больно борзый опер — дела раскрывает, с криминалом не заигрывает, никому не кланяется, мзду начальству не заносит и на авторитеты не оглядывается и даже где-то поплевывает.
Но, как они ни стараются, а до сих пор его ни разу ни на чем не поймали и не уличили ни в чем.
Просто все знают — Башкирцев взяток не берет!
С самого первого дня своей службы еще в постовых сержантах, когда учился в универе — не берет, и все, это его принцип. Зато он берет информацией, связями и услугами — и все это «добро» исключительно для той же его гадской работы, а не личного обогащения ради.
Однажды я выступила на эту тему, когда еще толком в специфике его службы не разбиралась, сказала, что все равно он такой же взяточник, как те, которые берут, раз пользуется услугами людей, для которых каким-то образом манипулировал с уголовными делами.
— Это твой папа Георгий Михайлович был честнейшим и принципиальным следователем, который не только взяток не брал, но и вот такие «связи» не налаживал! И уж точно не «подчищал» дела, — по наивности горячо заявила я.
— Это иллюзия, Кира, — объяснил мне тогда Илья. — Это сейчас у нас власть капитала, а тогда была власть партии. И когда там, наверху, хоть кого-то каким-то краем, боком или напрямую касалось некое уголовное дело, вниз, к исполнителям, тут же спускалось распоряжение: дело закрыть или пустить по другой версии, подальше от их недосягаемых персон. И следователи вынуждены были подтасовывать дела, изменять показательную базу и выбирать документы. Сплошь и рядом, поскольку у этих партийных деятелей детки имелись ничем не лучше наших современных мажоров и такое вытворяли, что фигеешь! А еще и родственники дурные от денег дармовых и возможностей. Ты его порасспроси, может, он тебе и расскажет, хотя воспринимает это как обиду и позор. Вот такая правда жизни, — невесело хмыкнул он и продолжил разъяснительную лекцию: — Я не беру взяток не потому что принципиально желаю жить с чистой совестью на погонах и быть таким правильным, до идиотизма, законником — нет. А потому что стоит один раз хоть пять копеек взять, и тебе сплошным потоком понесет, и начнет совать всякая мразь, и придется признавать их превосходство, принимать и жить с их презрением, потому что с той секунды, когда ты взял первый раз, они воспринимают тебя продажным ментом, наемным чернорабочим, дешевкой, обслуживающей их интересы, а себя полагают твоими хозяевами. И никак иначе. И, кстати, по сути, это именно так и есть. Я к себе с уважением все же отношусь и наниматься к сукам, которых ловлю, сажаю, давлю и генетически ненавижу, не считая людьми, не собираюсь. И еще одно, насчет отца: как все сыскари, отец имел своих осведомителей, без которых большинство дел не раскрыть. А осведомителей следователь нарабатывает на мелких делишках, которые прикрывает, а еще и доплачивает им за сведения. Но без «крючка», то есть материала на осведомителя, который ты придерживаешь, пока он на тебя работает и «стучит» на своих, ни один из этих персонажей сотрудничать с тобой не станет. Так что и отцу приходилось манипулировать с делами, и никуда от этого не денешься. А то, что я иногда помогаю некоторым фигурантам и они остаются мне должны, так эти долги я изымаю, считай, в пользу того же государства в виде «добровольной» помощи полиции. И мне это личных доходов и дивидендов не приносит.
Да, не приносит, это точно. Но закон он все же нарушает, сотрудничая с одним ЧОПом. Это они официально считаются частным охранным предприятием, на самом же деле это весьма непростые ребята. Бывшие конторские специалисты, которые еще в конце девяностых организовали свою фирму, а за годы работы она преобразовалась из фирмы по охране, установке систем охранного оборудования и частного сыска в очень серьезную организацию, занимающуюся не только охраной любого уровня, но и некоторыми силовыми и розыскными операциями, на которые «откуда-то» у них имеется законное разрешение, и слежку с помощью самых современных систем и оборудования, и установление самых современных средств защиты объектов. И хакеры у них работают такие… — я знаю, о чем говорю. И много из того, что эти ребята могут и делают, покрыто тайной-тайной, и скорее всего сотрудничают с бывшей конторой, но это так же плотно покрыто тем же самым.
Вот у этих-то непростых господ Башкирцев и получает основные свои деньги, в нерабочее, разумеется, время.
Реального права по закону, между нами, девочками, на такую работу и совместительство он не имеет, тем более вовсю используя свое служебное положение.
Но он, зараза, и числится у тех ребят простым консультантом, а платят они ему вполне легальные и облагаемые налогами деньги.
Так что взятки не берет, но все равно свое служебное положение использует с особым цинизмом с целью наживы, как ни посмотри.
О чем я ему тогда и заявила.
А он очень долго и от всей души хохотал.
Что-то я отвлеклась, вспомнив тот давний разговор, а Илья смотрел мне прямо в глаза и понимал, о чем я думаю.
— Признаю, глупость спросила, — согласилась я, уводя взгляд от его пристальных и слишком умных глаз.
