Желудок уже арии голодные выводил во весь голос.
Кашу я съела довольно быстро и, прикрыв глаза, какое-то время просто сидела и наслаждалась чувством приятной сытости и тишиной.
Интересно, а сколько времени? — подумалось мне ни с того ни с сего — я посмотрела на часы на стене и мысленно присвистнула — половина второго дня!
Вот это я поспала! Выполнила, так сказать, врачебные рекомендации в полном объеме и даже с перебором.
Ну, что, есть мне больше не хотелось, зато безумно хотелось в душ, а еще почистить зубы и привести себя хоть в какой-нибудь более-менее живой вид.
Из душа я, конечно, еле выбралась — ножки дрожат и подворачиваются, в руках мелкий тремор, перед глазами черные круги плавают — снова я поспешила активно двигаться и переоценила свои силы и возможности!
Лежать, спать, отдыхать и восстанавливаться!
Все!
Только снова захотелось есть. Я отправилась в кухню и доела кашу, которую специально наварила с избытком.
Вот теперь хорошо! В самый раз! И… спать, спать!
Продвигаясь из кухни в родимую спальню, я внезапно почувствовала какой-то укол в сознании, что-то зацепившее, увиденное боковым зрением, некое несоответствие в пространстве, что ли…
Да, что за?.. — возмутилась я.
Но остановилась и осмотрелась.
Ну? — ворчала я на себя мысленно. — В чем дело? Что тебе неймется-то, неугомонная ты моя?
И тут поняла — дверь!
И отчего-то в груди резко похолодело и словно ухнуло что-то…
Дверь в гостиную была закрыта! А я оставляла ее распахнутой, причем обе створки.
— И чего ты задребезжала? — громко и раздраженно возмутилась я, стараясь прогнать голосом безотчетный испуг. — Ну закрыта, так медики со «Скорой» ее и закрыли!
«А на кой?» — возмутилось в ответ мое сознание.
— Да, какого черта? — недовольно высказалась я в голос и с максимально возможной в моем состоянии скоростью ринулась открывать дверь.
Распахнула и…
Реальность превзошла все мои ожидания!
— Твою ж мать! — простонала я.
На втором и единственно оставшемся кресле из моего диванно-кресельного гарнитура расположился труп девушки Ольги, некогда бывшей референтом и любовницей Аркаши.
Для того чтобы понять, что она труп, к патологоанатому ходить не требовалось — лицо было страшным, посиневшим, с вывалившимся языком и выпученными глазами. На шее четкий синяк от душившей ее веревки, которая страшным, я бы сказала убийственным, ожерельем лежала у девушки на ключицах.
Ну, как не мать-перемать, а? Вот как не мать-то!!!
И я от души и даже где-то со слезой глубокого негодования воспользовалась русским матерным языком во все горло и добавила от избытка сильных эмоций, вдруг так некстати выплывшую откуда-то из глубин сознания фразу, произнесенную Риной Зеленой в каком-то старом фильме:
— «Ее своими руками душил народный артист Удмуртской АССР!» — Вздохнула тягостно, подходя ближе к тому, что еще недавно было девушкой Олей, и спросила сердобольно: — Милая, знать бы, какая сволочь тебя душила собственными руками? Хорошо бы все-таки не народный артист, и не Удмуртской АССР.
Девушка Оля предсказуемо ничего не ответила, а я, вздохнув горестно, констатировала неприятный до оскомины факт: придется звонить в полицию оперуполномоченному капитану и уведомлять о том, что у меня тут… и повторилась:
— Твою мать. — Правда, без эмоциональной наполненности, скорее с большой жалостью к себе. — Нет! — принялась возмущаться я. — Чем, понимаешь ли, дальше, тем, ну его на хрен! — И тут меня осенило: — А ведь алиби у тебя, голуба моя, Кира Андреевна, на сей раз нет!
Я вспомнила молодого бодрого и веселого доктора «Скорой помощи» и слабодушно подумала: ну а как его показания, что я пребывала в плачевном состоянии здоровья и содеять такое злодейство никак не могла, станут вполне достойным алиби?
И очередной раз тягостно вздохнула:
— Боюсь, Кира Андреевна, что скептикам из прокуратуры это вряд ли покажется убедительным. — И спросила воинственно у пространства: — Ну, почему все время через нервы, а?!
Ну как тут снова не обратиться к матерной оценке обстоятельств?
Ладно, это все лирика, но как ни крути, а вариантов все равно нет — и я поплелась в коридор за оставленным там смартфоном.
— Сергей Дмитриевич? — с некой долей сочувствия ему и себе заодно уточнила я, когда на звонок ответили.
— Да, — недовольным тоном подтвердил капитан.
— Здравствуйте, — интеллигентно поздоровалась я задушевной скромницей.
— Имеете что-то сообщить по вашему делу?
— Нет, — отказалась я и тут же поправилась: — То есть да. — А подумав, «прояснила»: — Имею, но по другому делу.
— Какому другому? — возмутился оперуполномоченный и посоветовал особым тоном наставника: — Вам бы с этим разобраться!
— Да, хотелось бы, — вздохнув виновато, полностью согласилась я. — И я вашу позицию в данном вопросе вполне искренне разделяю, — уверила со всей искренностью я и все же объявила о новой находке: — Но дело в том, что у меня труп.
— Не только у вас, — ворчал капитан Марчук, — к сожалению, у нас у всех труп вашего бывшего мужа.
— Это-то да, — осторожно согласилась я и пояснила: — Но у меня еще один труп.
— В каком смысле? — обалдел капитан.
— В прямом, — уверила я. — В натуральном, так сказать.
— Не понял, где у вас труп? — явно «запаздывал» старший оперуполномоченный.
— У меня в квартире, — призналась я и добавила для точности: — В кресле. Во втором. Последнем.
— Что вы мне голову морочите?! — взревел разбушевавшимся медведем Марчук. — Какой труп? В каком кресле?
— Какой-какой! — возмутилась я ответно и, устав от этого дурацкого диалога, растолковала: — Свежий труп! Сегодняшний! Новый! В моем кресле! Приезжайте и сами посмотрите, дверь будет открыта, а я себя плохо чувствую, мне необходимо лежать, мне доктор прописал постельный режим! Вот я лежать и буду!
И бросила трубку.
Замок на двери я отперла и, прошествовав в спальню, улеглась в кровать. Полежала, мысленно давая капитану Марчуку не самые лицеприятные характеристики. Поразмышляла над ситуацией и позвонила Тарасу Наумовичу. Рассказала ему о своем новом отравлении и о «Скорой», и о свеженьком трупе в моей квартире.
Он подумал и дал указание лежать, пить побольше, есть постную кашу…
— …а ментам, если надо, то пусть у твоей кровати сидят и снимают с тебя показания, — закончил он рекомендации и пообещал: — Я сейчас позвоню на станцию, узнаю, какая бригада к тебе ездила, и переговорю с доктором. — И посоветовал: — Ты, Кира Андреевна, заранее-то не пугайся, глядишь, в околоток тебя и не посадят. — И хохотнул, добавив: — Сразу.
