– Ох, Рахиль, – сдавленно выдохнул он. – Ох, Рахиль…
Роскошь открытого пространства, возможность вытянуться, дышать нормальным воздухом, – слишком много кислорода сразу, слишком много свободы.
Мы смотрели на безоблачное, темно-синее небо, плавно сереющее к горизонту, на восходящую мертвенную луну. Чувствовался слабый, всепроникающий солоноватый смрад, которого не мог развеять даже сильный ветер. Это пованивал левиафан, убитый Мордом. Рядом с его позвоночником мы сейчас и лежали.
Все здесь было неподвижно, кроме ветерка. Окружающая тишина казалась неестественной, фактом было то, что никто пока не вскочил и не напал на нас. Просто покинутое здание, и все его обломки, от искореженного оборудования до обрывков палаток, свидетельствовали, что сотрудники Компании жили здесь как сквоттеры до самой своей смерти. Вся эта их импровизированная линия обороны, отпечаток их последних дней.
Один-единственный звук, донесенный ветром, как будто вернул нас в тот день, когда Морд разрушил здание Компании. Однако теперь у Морда был поединок с Борном. Мы услышали рычание двух Бегемотов: один рычал гневно, другой – недоуменно, будто до сих пор не понимал истинной природы соперника. Далекий, но ясный и настойчивый звук пришел с севера, и мы догадались, что Борн все еще сражается с Мордом.
Мы, два мешка плоти, выжившие среди развалин, в которые Морд превратил здание Компании. Мы так перепачкались в грязи, что Вик представлялся мне каким-то пещерным жителем, не поднимавшимся на поверхность даже не дни, а многие годы. Если бы Морд все еще умел летать и увидел нас сверху, то не стал бы тратить усилий, чтобы сожрать два маленьких кусочка мяса, дрейфующих в море хаоса, едва сдерживаемого стенами, высоты которых было пока достаточно, чтобы нас скрывать. Эти кусочки мяса так радовались своему спасению, слабые, опьяненные своим счастьем.
Но Вик был куда слабее меня. Каждый мускул моего тела дрожал и побаливал, бок и спину жгло огнем от трения о стены «протрещины». Ничего, зато меня не тронул медведь.
Я прислонила Вика к могучему позвонку и начала рыться в аптечке. Бинты, обезболивающие таблетки, дезинфицирующие средства.
– Как ты себя чувствуешь, Вик?
– Хорошо, – ответил он, и его голос был словно звук рашпиля, проведенного по серебряной канители. – Со мной все в порядке.
Ничего хорошего, вопреки его утверждениям, заметно не было. Его руки дрожали, а его лицо потемнело, но не от грязи, и не от пыли расползлась желтизна вокруг глаз. Отметины когтей на плече распухли, они подсохли сверху, но налились жаром изнутри, выпирали, точно могли вот-вот лопнуть. Рану надо было хотя бы промыть и перевязать, даже если я не могла удалить из нее яд.
– Будет больно, – предупредила я.
И напрасно, судя по взгляду, которым Вик на меня покосился. Хорошо. Он уже устал бояться. Не взвыл, когда я делала то, что следовало: вскрывала рану, поливала ее жидким огнем, забинтовывала плечо, не слишком туго, чтобы кожа не присохла к повязке. О том, что означает эта рана, мы не говорили, как и о стадиях отравления.
Я дала ему глоток воды из фляжки, сама отхлебнула чуток. Довольно долго мы так и сидели, привалившись к костям поверженного Мордова врага. Я слишком устала и в окружающей тишине не замечала ничего, кроме того, что в данную минуту мы были в безопасности. Если бы я все-таки не выбралась из трещины в полу, где могла умереть, так и не поняла бы, что спокойствие означает контроль. Из отсутствия мусорщиков следовало, что кто-то контролировал это место, несмотря на его запущенный вид.
– Ты знаешь, куда отсюда идти? – спросила я.
Как ни крути, а нам предстояло теперь топать вниз, если только мы были еще на это способны. Я надеялась, что там мы найдем не только обычное лекарство для Вика, но и какое-нибудь противоядие.
– Да, – ответил Вик. – Если только дверь не завалена левиафаньими костями.
Снова со стороны города послышался ослабленный расстоянием рев, судя по этим громовым раскатам, исход схватки оставался неясен.
– Скажи, когда будешь готов, – попросила я.
Сама идея встать на ноги представлялась мне путешествием в далекие, волшебные земли, лежащие за зыбучими песками.
– Я готов, – ответил Вик, скрежеща зубами. И, упершись рукой о пол, встал.
Я тоже поднялась и потопала за ним. Голова закружилась почти до обморока, но я как-то оклемалась, рюкзак словно тяжелый маятник качался на плече. Вик схватился за мое запястье и потащил за собой, морщась от боли.
– Мы почти на месте, – сказал он. – Дверь должна быть где-то здесь.
Все слова, которые мы теперь говорили друг другу, были очень практичными, словно теперь, у самого края смерти, другие было произносить уже поздно. То, что мы должны были сказать друг другу, надо было сказать раньше, до того, как мы узнали свое будущее.
Проходя лабиринтом из обломков стен, напоминающих детали пазла, мимо брошенных сломанных столов, сложенных в поленницы, и скелета левиафана, лежащего на всем этом, будто обессилевший охранник, мы с Виком замечали многочисленные признаки заброшенности и запустения. Кучи бумаг, присыпанные пеплом. Небольшие палатки, приютившиеся там и сям, с кострищами неподалеку, обычно сосредоточенные вокруг покинутых лабораторий – открытых всем ветрам и зачастую – разгромленных Мордом, причем, похоже, разгромленных целенаправленно, потому что остальные помещения остались нетронутыми. Время от времени попадались мертвые тела, одни жались по углам, другие лежали под открытым небом. Впрочем, это место с трудом функционировало и было наполовину разрушенным еще до того, как Морд сорвал с него крышу. Его разрушили не столько гражданская война, сколько нарастающий хаос.
Больше всего мне действовали на нервы медведи. Медведи были повсюду. Фотографии медведей и картины с медведями – рваные, покоробившиеся от влаги, висели на стенах. Грубые статуэтки медведей и медвежьи бюсты. Медведи бегущие, идущие, сидящие на корточках. Рисунки, изображающие медведей. Похоже, все это использовалось при создании последышей, а теперь милосердно тонуло в тенях, скрытое от нас темной ладонью ночи. Страсть, с которой выжившие сотрудники Компании присоединились к культу Морда, была совершенно очевидна. Или так проявилась их глубинная потребность в решении проблемы? Используя оставшиеся знания, они работали, служа Морду, отчаянно служа ему, но в итоге он все равно их уничтожил.
* * *
Мы, впрочем, так и не обнаружили никакой потайной двери, и поиски на нижних уровнях напоминали блуждание двух пьяных от слабости, болезни и ран людей, поддерживающих друг друга, чтобы не сломаться и кое-как перелезать через завалы обрушившихся потолков, шатающихся несущих стен, дыша пылью и уже равнодушно глядя на очередной труп.
Но для Вика это было все равно что вернуться домой, в то место, которому он желал смерти. То, что Компанию уничтожил не он, а кто-то другой, было для него невыносимым, но я радовалась этому его чувству, потому что оно разожгло в нем огонь, горящий все ярче и чище, может быть, еще на какое-то время.
