Я накинула первую попавшуюся одежду и сама отправилась к Вику. Постучала, он не ответил. Постучала громче. Ответа не было. Либо крепко спал, либо ушел. На всякий случай я спустилась к бассейну.
Приблизившись к двери, я услышала голоса. Должно быть, они там с Борном, решила я. Опять разговаривают. Отлично. Ускорила шаг, завернула за угол и влетела в лабораторию.
И увидела себя, разговаривавшую с Виком.
Вик разговаривал с Рахилью.
Подделка была идеальной, практически неотличимой, сердце у меня так и екнуло: я впервые увидела себя со стороны. Как я разговариваю с Виком. Словно кто-то похитил у меня тело, превратив в бестелесный дух.
Вик взглянул на меня, вновь перевел глаза на ту, другую Рахиль, вздрогнул, и в его руке зажужжали защитные жуки. Видимо, он отличил оригинал от подделки по мимике.
– Кто ты? – закричал он второй Рахиль. – Говори, что ты такое?
Но я уже поняла, кем была та Рахиль.
Той Рахилью был Борн.
Жила-была женщина, которая однажды нашла живое существо на спине гигантского медведя. Во время оно то существо было простым биотехом, который рос-рос, пока не переселился в собственную квартиру. И тогда это существо по имени Борн нацепило на себя личины единственных двух людей, которых любило, и сделало вид, что оно – эти люди. Может быть, его намерения были чисты, а причины поступка – уважительны. Может быть, он считал, что поступает правильно. Все может быть.
– Борн, – проговорила я. – Борн.
От звуков разочарования и ужаса в моем голосе, та, другая Рахиль, мигом обернулась Борном. Зал наполнили спазматическая рябь и вздохи, эхом отражавшиеся от стен… Я знала, что и это был Борн, хотя теперь он напоминал огромный водоворот, полный глаз, воронку, прилепившуюся к стене. Этот беззвучный вихрь казался гипнотической иллюзией.
Там, где только что стояла я. Где только что стояла Рахиль.
Но за морок ему пришлось заплатить дорогой ценой. «Рахиль» протянула руку, потянулась к запястью Вика, с тревогой поглядела на меня, и ее черты окончательно разметало вихрем, а я стояла и смотрела, как рассыпаюсь на кусочки, как мои глаза множатся, как у меня отрастают щупальца и, вытягиваясь, тянутся к Вику, чтобы коснуться его руки.
Вик заорал и отшатнулся, чуть не упав в бассейн, словно прикосновение щупальца Борна обожгло его или причинило боль. Он взмахнул другой рукой, истерически пытаясь отстраниться от Борна, тем самым отдав приказ жукам, уже дюжинами жужжащих вокруг. Те ринулись к Борну, чтобы зарыться в его плоть и прогрызть ее насквозь.
Но они ничем не могли повредить Борну. Встретившись с его поверхностью, они просто растворились в нем, Борн с оглушительным воплем двинулся на Вика, точно мрачно пенящийся вал прибоя. Вот только между ними двоими уже стояла я. Слева от меня был Вик, справа – Борн, оба готовые сойтись в смертельной схватке.
– Прекратите! Прекратите! – завизжала я им.
Находясь точно на линии перекрестного огня.
Борн отступил, пусть и сделавшись еще более огромным и грозным, поглотив сияние светлячков, он метнулся к потолку словно злая отливная волна. Я стояла как замороженная, будто была той, другой Рахилью.
Вик так и стоял, жуки ползали по его телу, готовые защитить от новой атаки. Из бассейна доносилось хлюпанье и кваканье биотехов, тоже жаждущих вступить в битву.
Однако новой атаки не последовало.
Борн пятился и пятился назад, точно хотел просочиться сквозь потолок, вся его кожа запузырилась глазами, извивающиеся щупальца ветвились, истончаясь, как струйки воды на стекле. К мольбе о прощении, читающейся во всей его позе, примешивалось что-то еще, вызывающее и непонятное. Запах горелого масла сменился вонью прогорклой печенки, а потом и вовсе исчез.
Я вновь и вновь прокручивала в голове начало сцены. Пыталась понять, о чем думал Борн и каким образом он рассуждал. Мне хотелось остановить время. Остановить время, и чтобы Вик ушел, а я могла поговорить с Борном наедине. А в следующий момент мне уже хотелось, чтобы ушел Борн, и я могла переговорить с глазу на глаз с Виком. Я хотела удостовериться, что правильно во всем разобралась, что приняла оптимальное решение. Но мне никогда этого не узнать.
Все, что мне известно, это что я своим телом закрыла Вика, встала на его защиту. Я смотрела на расплывшегося по всему потолку Борна, он мог обрушиться на нас как цунами и утопить в своей плоти. Я смотрела вверх, и теперь меня не могли ослепить никакие, самые яркие созвездия: на потолке сидел монстр.
Я стояла так близко к Вику, смотрящему в пустоту, что чувствовала лихорадочное биение его сердца, дрожь его плеча, прижавшегося к моему плечу. Вик больше не кричал. Под его кожей возились диагност-черви, борясь с шоком и стараясь ликвидировать последствия ущерба от встречи с Борном. Это значило, что Вик находился в полубессознательном состоянии. Мы не могли покормить червей уже несколько недель, и я боялась, что они умрут прежде, чем его вылечат. Впрочем, крови видно не было, только ожог и шок.
– Я не хотел, – заныл Борн. – Рахиль, я не хотел его ранить. Даже не собирался. Ты напугала меня, ты меня заставила.
– А притворяться мной и разговаривать с Виком тоже я тебя заставила? Или может, я тебя заставляла притворяться Виком и разговаривать со мной?
Я уже кричала на Борна. Кричала, визжала и не могла остановиться. Как же я была глупа, как он был безрассуден, и вот теперь все, все пропало. В отличие от Борна, я ясно видела это.
– Я хотел помочь, – сказал Борн. – Хотел помочь. Хотел, чтобы вы вели себя хорошо друг с другом.
Хорошо, плохо… Ведь он больше не ребенок.
– Хотел, чтобы вы прекратили ругаться из-за меня.
– Это было не твоего ума дело, – сорванным голосом прохрипела я. – Не твоего ума дело.
Я была испугана и зла. Потому что вспомнила то, что давно знала. Оно всегда лежало на поверхности. «Я этого не говорил», «Я этого не говорила»… Так время от времени утверждали мы с Виком и списывали все на недоразумение или недопонимание, даже не предполагая, что на самом деле разговаривали с кем-то – или чем-то? – другим. Это испортило мои отношения с Виком, привнеся нездоровую подозрительность в нашу жизнь. Нам предстояло сверить каждую минуту прошлого, разобрать и заново сложить его кусочки, чтобы определить, какие из них наши.
Борн продолжал умолять, пытался что-то объяснить, но я его больше не слушала.
Не с Борном ли я ходила на тот обрыв и рычала, как Мордов последыш, в день, когда Морокунья обстреляла Морда? С Борном или Виком я обсуждала защиту Балконных Утесов? И с кем я спала?!
Нет, такое насилие над доверием невозможно. Я не могла в это верить. Я же знала тело Вика, знала каждый шрам и каждое его несовершенство, знала, как он движется внутри меня, и я бы различила столь чудовищную подделку.
Однако у меня оставались вопросы.
