3
– Так я и знала, – произнес укоризненный женский голос. –
Это опять вы!
Полицейский, которого угрюмый тип с размаху бросил на пол,
осторожно поднял глаза. Сначала он увидел туфельки темно-розового цвета с
бантами в золотую крапинку, затем подол светлого платья, расшитого розовым и
сиреневым, потом маленькую ручку, которая сердито стиснула веер слоновой кости.
Взор полицейского поднялся выше, еще выше – и наконец достиг лица. Оно
принадлежало хорошенькой белокурой молодой даме с карими глазами, которые то ли
от солнца, то ли от весеннего воздуха казались в это мгновение почти золотыми.
За спиной дамы виднелись очертания фортепьяно. На пюпитре стояли растрепанные ноты.
Кроме дамы, в комнате находились еще трое – растерянный дворецкий, полицейский
Рейно, тот самый, который столь нелюбезно приволок сюда своего коллегу, и еще
одна дама лет двадцати пяти в голубом платье, сидевшая на софе. За дверями
кто-то всхлипывал и сморкался.
– Слесарь Монливе, – уронила дама в пространство. – Вы меня
поражаете, Валевский! Мне всегда казалось, что ваша специальность – вскрывать
замки, но уж никак не чинить их.
Лжеполицейский, он же пан Валевский, подданный российского
императора, он же Васнецов, он же Красовский, он же Дюмурье плюс десятка
полтора других имен, мрачно покосился на нее.
– Должен признаться, сударыня, я просто сражен, – объявил он
на чистейшем русском. – Вы всюду следуете за мной, как верная жена! Куда бы я
ни поехал, я непременно натыкаюсь на вас!
– Ну, если я и следую за вами, – парировала белокурая дама,
– то уж в верности вы меня точно не заподозрите!
Валевский растерянно моргнул. Ах, ведь не зря же про
баронессу Корф говорят, что она за словом в карман не лезет! Но до чего же
неприятно, что именно баронесса, в чьих сыщицких талантах он уже не раз имел
несчастье убедиться, вновь оказалась на его пути!
– Я не понимаю, Амалия, – беспомощно промолвила дама в
голубом. – Ты что же, знакома с этим господином?
– О да, Мари, – сказала Амалия. – Это господин Валевский,
авантюрист и проходимец, каких поискать. Кроме того, он польский патриот и
большой поклонник Наполеона, в честь сына которого и взял себе имя[Имеется в
виду граф Валевский – сын Наполеона от Марии Валевской, так называемой
«польской жены» императора.]. Помимо всего прочего, у господина Валевского есть
особый талант – сколько его ни сажали в тюрьму, он всякий раз сбегал оттуда.
Господин Валевский! Полагаю, вы уже знакомы с княжной Орловой?
– Совершенно верно, – кротко подтвердил пленник, поднимаясь
на ноги и трогая распухшую скулу.
– А я-то думала, что он слесарь, – проговорила княжна
удрученно. – А он, оказывается, вместе с Николеттой захотел ограбить меня!
За дверью отозвались громким плачем.
– Николетта тут ни при чем, – хладнокровно возразил
Валевский. – Не в моих привычках делиться, знаете ли. И вообще, если бы госпожа
баронесса не наведалась к вам с визитом, вы бы никогда меня не нашли.
– Мы с Мари давние знакомые[Подробнее об этом можно
прочитать в романе Валерии Вербининой «Отравленная маска». ], – отозвалась
Амалия с улыбкой. – Кроме того, я не верю в случайности. Когда в доме
происходит ограбление, а незадолго до этого в нем было постороннее лицо,
чинившее замки, я сразу же начинаю подозревать его… А когда я увидела
неподалеку ваше честное открытое лицо, у меня отпали последние сомнения. Где
драгоценности?
– Откуда мне знать? – отозвался ее собеседник. И вслед за
тем с непостижимой быстротой ринулся к окну.
Всхлипнуло и развалилось на части стекло, ахнул дворецкий,
закричала княжна Орлова, – но Рейно успел в последний момент ухватить супостата
за сюртук и втащил его обратно в комнату. Амалия укоризненно покачала головой.
– Обыщите его, – велела она Рейно.
И как ни упирался Валевский, но мешочек с драгоценностями
был у него изъят и передан княжне.
– Разрешите, я позабочусь о нем, сударыня? – мягко спросил
Рейно. Не то чтобы он страдал излишним служебным рвением – просто ему совсем не
нравился этот тип, из-за которого Николетту, честнейшую девушку, заподозрили в
воровстве. И Рейно, злопамятный, как все язвенники, решил, что просто так он
этого блондину не спустит.
– Разрешаю, – ответила Амалия после паузы. – Только заприте
его понадежней. Надолго это, конечно, не поможет, потому что он опять сбежит,
но все-таки постарайтесь.
Рейно кивнул и покрепче ухватил Валевского за руку, чтобы не
дать тому возможности вновь попытаться прыгнуть в окно или еще куда-нибудь, но
внезапно в беседу вмешалась княжна Орлова:
– Амалия!
– В чем дело? – насторожилась баронесса.
– Это не мои украшения! Амалия, это совсем не они! Это не
жемчуг, то есть не настоящий жемчуг… и не мое ожерелье с рубинами! Это дешевая
бижутерия из большого магазина! Боже мой, Амалия, он обманул нас!
Баронесса обернулась к Валевскому, намереваясь потребовать у
него объяснений, но изумление, написанное на лице вора, лучше всяких слов
говорило, что он тут ни при чем. Валевский перевел взгляд с расстроенного лица
княжны на стеклянные бусы, лежавшие перед ней на столике, и неожиданно
разразился беззаботным мальчишеским смехом.
– Чертов старик! – проговорил он в перерывах между
приступами хохота. – Такой тихоня с виду и все-таки провел меня! Ну надо же! И
ведь кто бы мог подумать, в самом деле!
– Что за старик? – уже сердито спросила Амалия. – И имейте в
виду, Валевский, вам придется рассказать мне все!
4
Дзззыыынннь! Дзыынннь!
– Наверняка он уже скрылся с драгоценностями, сударыня, –
прошептал Рейно. – Если ему удалось обвести вокруг пальца даже такого, как этот
Валевский… – Он поморщился, как от боли, и с удвоенной силой вцепился в звонок,
который возмущенно взвизгнул и умолк. Сколько ни дергал Рейно, звонок больше не
подавал признаков жизни.
Изнутри донесся сердитый собачий лай.
– Кто-то идет, – внезапно сказала Амалия.
Рейно приосанился и стиснул в руке полицейский свисток,
чтобы в случае чего звать подкрепление. Свободной рукой он несколько раз
стукнул по двери, чтобы поторопить слугу.
– Боже мой, ну что такое, в самом деле… – С этими словами
человек, находящийся внутри дома, открыл дверь.
Полицейский озадаченно моргнул. Стоявший на пороге оказался
вовсе не Антуаном Валле. Это был господин выше его, шире в плечах, а главное –
гораздо моложе, лет сорока или около того. Он заметил Амалию, приосанился и
поправил очки.
– Прошу прощения, сударыня, но слуга, как нарочно, куда-то
запропастился, так что мне пришлось самому открывать дверь… кхм! С кем имею
честь говорить?
