Щеки телемачо опали, нос красавчика заострился, губы превратились в нитки.
– Ты не знал? – с сомнением спросила я.
Вересаев дернул шеей.
– Алла ничего тебе не сказала? – недоумевала я. – Я думала, она покинула тусовку из-за известия о кончине девочки.
– Алла не в курсе… – прошептал Алеша. – Мне плохо! Голова кружится… воды… или…
Я схватила со столика какой-то журнал и начала обмахивать парня. Пару минут Вересаев сидел с закрытыми глазами, потом сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и спросил:
– Она правда мертва?
– Мертвее не бывает, – подтвердила я, – а теперь сообрази, на кого падет подозрение? Завтра с утра в дом явится милиция, устроит допрос всем, кто присутствовал на вечеринке, и Франк непременно вспомнит, как вы с Иришей беседовали в укромном уголке, девочка тебя поцеловала в щеку, а когда она убежала, ты старательно вытер лицо и прошипел: «Жвачка!»
– Это не то, что все думают, – взвизгнул Вересов и прикрыл рот рукой.
– У сотрудников милиции мозги устроены просто, – вкрадчиво сказала я. – Моментально сложится версия: Алексей закрутил роман со школьницей, та ему надоела, Вересаев решил разорвать отношения, Ирина уперлась, пообещала нажаловаться папе. Пришлось ее убить.
– Нет, нет, нет, – зачастил Алексей. – Я не способен ударить человека ножом, ну нет же! У меня твердое алиби! Мы не покидали комнату Аллы. И разве я смог бы сидеть у нее, убив Иринку? Это невозможно, я не монстр.
– Отлично! Остался пустячок. Любовница, конечно же, подтвердит факт твоего пребывания в своей кровати? – осведомилась я. – Она честный человек? Забудет о брачном контракте, спасет тебя!
Телемачо посерел.
– Ты вроде в этом не уверен, – отметила я. – А мне почему-то кажется, что Алла живо открестится от своего Ромео. Не стоит рассчитывать и на Тайру. Но в этой ситуации есть и положительная сторона. Ты правильно мыслишь, плохого пиара не бывает, пресса обкричится об убийстве Риши, неделю фамилия «Вересаев» будет мелькать по всем изданиям. Правда, потом о тебе забудут. Снова героем публикаций ты станешь лет через пятнадцать, когда отсидишь срок.
Вересаев опустил голову и простонал:
– Что делать?
Я погладила его по завитым, крашенным в каштановый цвет волосам.
– С Ришей расправился кто-то из имевших доступ за кулисы. Ты в курсе отношений в семье Вересаевых?
Алексей поднял голову.
– Да, да! Я все знаю! Все выложу!
И любовник Аллы Константиновны принялся вываливать чужие секреты.
Первого ребенка, девочку Ванессу, Алла родила, когда ей едва исполнилось семнадцать. Константин, отец юной матери, дружил с родителями Верещагина, и дело решили уладить миром. Аллу забрали из школы, отправили к дальним родственникам в Киев, через год ее вернули назад и тихо сыграли скромную свадьбу. Алла Константиновна так и не окончила десятилетку, ей было некогда сидеть за учебниками, она ждала следующего малыша. Мисси появилась аккурат через девять месяцев после похода в загс. Потом родилась Роза.
– Кто-нибудь объяснит моей дочери, что существуют презервативы и другие методы контрацепции? – злился Константин. – Трое – это уже перебор!
Но Аллочка не собиралась останавливаться, она оказалась на редкость плодовита. Спустя некоторое время Костю осчастливили известием: он опять станет дедом.
– Хорошо, что покойная жена не видит, как Алка превращается в свиноматку, – в сердцах заявил Константин зятю, когда они забирали из роддома Леню. – Ты, Филипп, идиот!
– Она не хочет ни предохраняться, ни делать аборты, – сказал напуганный все возрастающим количеством детей Верещагин.
– Любишь трахаться, люби и воронят кормить, – вышел из себя дедушка. – На меня больше не рассчитывайте, сами выползайте. Денег не дам.
Отец Аллы слово сдержал, внуками он не интересовался, да и не ощущал себя дедом. Разругавшись с дочкой и зятем, Костя скоро женился и забыл об Алле. Родители Филиппа к тому времени скончались, помочь двум молодым людям с четырьмя детьми оказалось некому.
Алла сидела дома, устроиться на работу не могла. У нее не было даже среднего образования. Ей следовало выучиться какому-нибудь хлебному ремеслу, вроде парикмахера, маникюрши, косметолога, но Леня и Роза постоянно болели, мать моталась с сыном и дочерью по врачам. Ванесса с малолетства вела домашнее хозяйство и ухаживала за Мисси. С первого класса старшая девочка умела готовить суп, гладить, убирать, стирать, варить детскую кашу. Разве удивительно, что в ее дневнике пестрели одни тройки? Знания Ванессы не тянули даже на хилое «удовлетворительно», но добрые учителя были в курсе проблем многодетной семьи и сквозь пальцы смотрели на «успехи» девочки.
Алла, замотанная хворающими малышами, злилась на Ванессу, Филипп хватался за любую работу, жалел, что в сутках не тридцать шесть часов, полагал, что мать хорошо присматривает за всеми детьми, не интересовался их победами и не вникал в ребячьи проблемы. Семья жила бедно, трудно, дети завидовали друг другу, мечтали об игрушках, книжках, хорошей одежде. Мисси могла сказать матери:
– Зачем ты столько нас нарожала? Когда один ребеночек в доме, ему все достается!
Алла хваталась за ремень и лупила наглую дочь, но Мисси не делалась более вежливой. Леня постоянно хныкал и большую часть времени проводил в постели. Роза твердила:
– Брат симулянт, он не хочет ходить в школу, настоящая больная я, мне нужно твое внимание, только мне, больше никому.
Вот Ванесса молча вела домашнее хозяйство, носила весь год одно платье и терпела материнские упреки с колотушками. Алла не умела разговаривать с детьми, у нее быстро заканчивались аргументы, как правило, диалог матери с Мисси выглядел так:
– Мисси, садись делать уроки.
– Через пять минут.
– Сейчас!
– Какая разница? Учебники не убегут, я в ванной!
Бах! Дверь санузла распахивается, Алла влетает в заполненное паром помещение, отвешивает дочери пару оплеух и орет:
– Марш к тетрадям!
С Ванессой Алла церемонилась еще меньше. Едва старшая девочка возвращалась с занятий, как мама спрашивала:
– Что получила?
– Тройку, – традиционно отвечала та, – по…
Сообщить название предмета Ванесса, как правило, не успевала, матушка хватала первое, что попадалось под руку, и дубасила девочку по спине, приговаривая:
– Ты позор семьи.
Лене и Розе доставалось меньше колотушек, младшие дети считались больными, но, если у Аллы случалась какая-то неприятность, в зоне риска оказывались все, невзирая на здоровье, возраст и поведение.
Повторяю, сестры и брат не дружили, у них были конкурентные отношения. В семье действовал принцип: кто раньше встал, тому и тапки. У Аллы никогда не хватало ума разделить яблоко на четыре равные части. Она оставляла его на столе, кто-то успевал зацапать фрукт и живо съедал, а потом хвастался:
