Сахара в чай мне не предложили. Магазина в деревне не стало ещё лет двадцать тому назад. Последние соседи уехали пятью годами после этого.
С тех пор, раз в месяц, к старикам прибывал только дрон, высылаемый соцслужбой, доставлял им припасы, закупленные на пенсионные выплаты. Я так понял, где-то там в государственной системе о сильно пожилых жителях исчезнувшей деревни забыли не совсем. И визиты дрона выполняли также надзорно-отслеживающую функцию. Вдруг срочная эвакуация потребуется или скорбная похоронная миссия…
А собственной персоной живой человек в моём лице появился впервые за три года, по словам Макарыча. Так что они действительно не сразу поверили ушам, когда я постучал в дверь.
И как старики не загнулись от скучной однообразности?.. Неужели их всё устраивало в размеренной, текучей будничности?
Я внимательно выслушивал всё сказанное. Молчаливая хозяйка тоже присела за стол, пока варево там в печке булькало, поспевая.
Кстати, названия деревни Макарыч не сообщил, так же как и я своего имени. Вот и представлюсь и спрошу название, решил я, когда старик попросил рассказать, как оно «там теперича за лесом».
Я поведал им, что вообще происходило последнее время, какие горести и радости испытал «большой мир», расположенный за лесом. Как будто я был пришельцем из иномирья, который повествует об удивительных реалиях параллельного измерения тем, кто никогда не выходил и не стремился выйти за пределы своего ограниченного, малюсенького мирка. Но послушать о «залесье» не прочь, интересно же, чем людишки там пробавляются.
Поспело то, что варила бабка Галина, и на столе появился казанок с похлёбкой. Хозяйка разлила по металлическим мискам, и я неожиданно для себя отведал вкуснейшего борща! Ну, борща не борща, но буряк там определённо имелся, как и другие овощи. Однако секрет вкуса заключён в пропорциях и травках-специях, и готовить супруга Макарыча умела бесподобно, хотя и оценивал её искусство обычно лишь один едок. Я с удовольствием стал вторым ценителем. Увлечённый вкусностью, спросить о названии деревни и своё имя сообщить я как-то и не удосужился…
Затем распили настоечку из ягод, ничего похожего в жизни я раньше не пробовал и был рад тому, что всё-таки попробовал. Оно того стоило. Хотя развезло меня с неё чуток, а «отрезвителя» с собой не прихватил, не предусмотрел как-то подобного времяпровождения. Моё воображение не дофантазировалось до того, что я переберусь через гору, забреду в туманный край и «выплыву» к острову с избушкой и гостеприимными хозяевами.
Мы просидели за столом до позднего вечера, пора и честь знать. Я сходил «до ветру», отхожее место на улице располагалось, понятное дело. Ни доступа в сеть, ни проекционного экрана, ни музыкальной системы у аборигенов безымянной деревни не было. Названия населённого пункта я не спросил и своё имя так и не назвал. Что-то меня будто останавливало, как только я открывал рот, чтобы сделать это.
Мысленно я поименовал обитаемую избушку Перевалочным Пунктом.
Видя, что я от усталости и выпитого хмельного уже пошатываюсь, Макарыч предложил лучшую лавку, у печки, но я решительно отказался стеснить хозяев и расстелил спальник на полу возле окон. Пожелал старикам от всей души спокойной ночи и отделился от реальности, «законсервировался в коконе». С таким спальником без разницы, где спать, на голой земле или на дощатом полу. Он даже водонепроницаемый, так что сойдёт и влажная земля.
Мне ничего не приснилось в эту ночь, ягодной настойке спасибо. Я просто провалился в темноту и пробыл в ней, пока по глазам не брызнуло светом и я не вывалился в утро. Хозяева уже давно занимались домашними делами, а когда я вернулся в явь, мы опять сели за стол – завтракать.
Бабушка нарезала свежий огурчик, посолила. На блюде горка вяленого мяса, добытая дедом дичь, им же по особому рецепту и приготовленная, роскошный вкус получился, о чём я и не преминул сообщить. Макарыч показал мне большой палец и подмигнул, снабдив советом: «Бери, бери побольше, кушай, милок!»
Потом бабушка принялась убираться, пол мыть в избе. Я пока не стал вещи забирать, поднял их на лавку и решил пойти в лес осмотреться, прогуляться по окрестностям.
Потому спросил Макарыча, сколько отсюда до какого-нибудь ещё населённого пункта, далеко ли тянется лес.
– Тут повсюду лес, – неопределённо ответил он, – токмо в ту сторону от горы дале чем за версту от деревни ходить боязно. Тама нечистые места зачинаются…
У меня чуть было не вырвалось вслух что-то вроде облегчённого: «У-уф!!!» Едва сдержался, обмер, застыл без движения, опасаясь дышать даже, как будто убоялся спугнуть свершившееся.
Будто волной цунами, с головой захлестнуло осознанием.
КУДА ХОТЕЛ, Я ПРИШЁЛ.
* * *
К закатному часу мы взбираемся на «балкон» длиною метров пятьдесят, выступающий из склона горы метров на двадцать. Бугристый «прыщ» на сером лике скалы открыт всем ветрам, ежедневно опалялся солнцем, зимой на нём скапливался снег, но ему всё нипочём. Верхняя его сторона представляет собой гладкую поверхность, если не считать парочку некрупных камней. Кое-где пробивается редкая блёкло-зелёная травка.
Площадка вполне подходит для привала. В темноте заметить нас здесь не легче, чем в висячем положении на вертикали, а спать гораздо спокойнее, чем болтаясь на весу каким-то количеством метров выше.
Не так уж долго остаётся до наступления полной темноты, так что продвинуться на значимое расстояние мы до этого момента всё равно не поспеем.
Особой выгоды от того, чтобы сейчас лезть дальше, нет. Лично мне морально легче уходить в состояние сна, лёжа на чём-то твёрдом, а не подвешенным на внушительной высоте. Муравьи, несмотря на несколько иное отношение к передвижению по вертикали, разделяют мои суждения. Особенно после скорбной потери отрядом бойца.
Поэтому устраиваемся на горизонтали. Рассевшись, принимаем пищу и распределяем часы дежурств. Огонь я не развожу в целях маскировки. Да и особо поджигать нечего, траву разве что либо упаковки от пищи. Но я свой запас экономлю, поэтому не до конца опустошил пакетики и банку. Муравьи тащат с собой ягоды и плоды нескольких видов, ими и питаются.
Как командир группы я решил, что каждый из нас по очереди в какой-то отрезок ночи должен не спать, чтобы при возникновении угрозы поднять тревогу и разбудить остальных. То есть устанавливаю график посменного дежурства и себя из него не исключаю.
Я последний, беру себе утренние, самые ответственные часы. На солдат надейся, но и сам не плошай… Поэтому, когда закончили питаться, сразу забираюсь в спальник, чтобы хорошенько выспаться. Надеясь, что меня ничто не разбудит до срока. Но поначалу сон почему-то не идёт, хотя день позади длительный и выматывающий.
Выхожу на контакт с Мастаком-младшим, дежурящим первым. По всплеску эмоций в момент падения «старшего» я засёк, что он болезненней всех воспринял случившееся. Я ведь командир и считаю обязанным подбодрить его… Ничего себе вжился в роль!
