Страницы дневников императрицы Марии Федоровны 1825–1826
[43]
1825 год
Вторник, 24 ноября
Так как я по-прежнему находилась в смертельной тревоге, мои дети провели этот день у меня; я не выходила, каждое движение заставляло меня вздрагивать в ожидании известий. Нужно было даже скрывать свое волнение, так как князь Волконский написал графу Нессельроде
[44] от 12-го числа следующее: «Государь еще вынужден не покидать комнаты, но жар спал. Его Величество еще испытывает время от времени небольшое повышение температуры, но она прекращается каждый раз, как наступает испарина. Виллие старается вызывать испарину, поскольку это является необходимым; я сообщаю вам эти подробности, чтобы вы могли опровергнуть все ложные слухи и успокоить общую тревогу». Таким образом, мне предписывалось молчание. Между тем Дибич
[45] написал ген. Потапову, чтобы он осведомил обо всем Милорадовича
[46] и обратился к Рюлю
[47] по вопросу о бюллетене.
Они пришли ко мне и к моему сыну Николаю, и мы сообщили им подробности, предупредив, что, согласно письму к Нессельроде, это должно храниться в тайне. Какой ужасный день! Я была на панихиде по моей дочери Екатерине
[48]; вышла на минуту на воздух в сад Эрмитажа и немного успокоилась.
Среда. 25 ноября
Утро прошло без известий. К нам приходил граф Милорадович; он старался меня ободрить, но сердце мое сжималось в смертельной тоске и тревоге. У меня обедали мои дети; в 8 часов вечера во дворец приехал почтдиректор Булгаков
[49], чтобы повидать Вилламова
[50] и передать ему письмо от ген. Дибича; тем временем граф Милорадович поспешил к Николаю, который был у себя. Ко мне вошел Рюль; я спросила его, не получены ли известия; он сказал, что Булгаков приехал говорить с Вилламовым. Я велела его позвать; мне сообщили, что он отправился к графине; я ее встретила по пути к ней и там прочла это ошеломляющее письмо Дибича, в котором он писал, что считает своим долгом сообщить сведения о состоянии здоровья Государя от 15 ноября; что при возвращении из Крыма в Таганрог 5-го числа сего месяца Государь еще в дороге почувствовал сильную простуду, что первые дни по приезде симптомы желчной лихорадки повторялись регулярно, но они еще не внушали сильных опасений, с 13-го же и особенно с 14-го приступы проявились в более сильной степени, и болезнь Государя начала вызывать большую тревогу особенно потому, что лихорадочное состояние почти не прекращалось; ввиду такого состояния моего сына окружающие его решились посоветовать ему прибегнуть к Св. Причастию; он со свойственной ему набожностью и присутствием духа исповедовался и причастился. После этого при помощи пиявок и лекарств жар и пароксизмы были несколько ослаблены; тем не менее врачи, не теряя еще окончательно надежды, все же не скрывают того, что состояние Государя является крайне опасным; Дибич дал распоряжение Потапову ежедневно отправлять отсюда курьеров; точно так же будут прибывать курьеры и оттуда.
Подобные же письма были на имя гр. Милорадовича, князя Лопухина
[51] и ген. Воинова
[52]; от Виллие
[53] не было никакого бюллетеня. Признаюсь, при этом ужасном известии меня охватило отчаяние; перо не в силах выразить эту скорбь. Ко мне прибежали Николай и Александрина, также пришел граф Милорадович. Этот ужасный вечер был предвестником страшного утра 27-го; я не в состоянии его передать. Николай хотел быть около меня и остался во дворце. Я провела ночь в моем кабинете, на диване, ожидая и в то же время страшась получения известий; ужасный отдых! Но я не роптала; я была в отчаянии, вручая себя воле Божией и воссылая из глубины моего сердца, от всей моей опечаленной души молитвы к милосердному Господу, чья десница тяжело простерлась над нами. Я написала Императрице.
Мария Федоровна (до перехода в православие – София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская; 1759–1828 гг.) – принцесса Вюртембергского дома, вторая супруга российского императора Павла I. Мать императоров Александра I и Николая I. Стояла у истоков Императорского человеколюбивого общества, Повивального института, училища ордена святой Екатерины, а также ряда других филантропических заведений
