42. Таганрог, 10/22 февраля 1826 г., среда, 5 с половиной часов вечера
‹…› Вы спрашиваете, любезная маменька, знала ли я об отречении великого князя Константина. Да, я уже давно знала, что он заявил о сем, а также и об опубликованных ныне письмах
[41]. Однако, как и многие, я полагала, что когда дойдет до дела, он не исполнит сего. Не сомневаясь, что никогда не доживу до трагического сего часа, я просто забыла обо всем этом и даже не знала о существовании отречения, составленного в столь торжественной форме. Мой Император был уверен, что предупредил все неопределенности престолонаследия. Все зло произошло от поспешности Николая, каковую я хотела бы приписать лишь излишнему рвению. Он знал о существовании Акта, и к тому же через несколько часов после получения рокового известия Государственный Совет вскрыл копию оного, хранившуюся в Сенате. Не следовало торопиться с присягой Константину, но если Николай действовал в спешке, то Совет просто потерял голову, и они превратили присягу в какой-то фарс. Мне известно, как сие повлияло на некоторых. Одни говорили: «Возможно ли присягать дважды, не получив разрешения от первой присяги!» Взбунтовавшийся первым полк был обманут, поверив, что партия Николая хочет лишить Константина власти, а они считали его законным Государем. Очевидный здравомыслящий свидетель рассказывал мне, что если бы в тот день, 14-го, не поспешили бы палить по бунтовщикам, к ним присоединились бы еще несколько полков. Но, Боже! Как начинается сие царствование – стрельбой из пушек по своим подданным! Говорят, что Николай в полной мере чувствовал это и, отдавая приказ, воскликнул, ударив себя по голове: «Какое начало!» ‹…›
‹…› Прощайте, любезная маменька, теперь еще долго не представится столь удобного случая писать к вам, но не беспокойтесь обо мне и нимало не сомневайтесь, что я приложу все старания, дабы в полной мере исполнить свои обязанности по отношению ко всем особам Императорской Фамилии, особливо к Императрице-матери. Уже одно звание матери само по себе для меня священно, и тон покорности с ней не составляет для меня ни малейшего труда, равно как и ничуть не затруднительно просить ее о том, что может быть исполнено или ею самою, или новым Государем. Признаюсь, что мне надобны некоторые усилия, чтобы относиться к Николаю как к Императору! Ведь я была совершенно уверена, что не доживу до сего! Но придется делать таковые усилия и впредь. Многие годы меня возмущало в Императрице-матери то, сколь она старалась отодвинуть меня от того места, которое само Небо дало мне возле моего мужа. Но теперь, когда все влечет меня к уединению и безвестности, именно она как будто хочет моего возвращения в свет, к его суетному блеску. Таково уж сердце человеческое! ‹…›
Елизавете Алексеевне суждено было вернуться в столицу. Она ненадолго пережила Александра. Весной 1826 года она выехала в Петербург, но из-за внезапно усилившейся болезни ей пришлось остановиться в г. Белеве Тульской губ., где она скончалась 4 мая 1826 г.
Часть II. Две императрицы перед лицом восстания
Это записи, относящиеся к периоду междуцарствия – со смерти Александра I до коронации Николая I и восстания декабристов. На короткое время в России оказалось сразу три императрицы. Жена Николая I Александра Федоровна, вдова Павла I – Мария Федоровна и вдова Александра I Елизавета Алексеевна. И пока Елизавета оплакивала мужа в Таганроге, двум оставшимся в Петербурге императрицам предстояли новые испытания…
Императрица Мария Федоровна – вдова Павла I
(До перехода в православие София-Доротея-Августа-Луиза) – императрица, жена императора Павла 1, род. в Штетине 14 окт. 1759 г. Отец ее, принц Фридрих-Евгений, состоял в прусской службе и лишь под старость сделался владетельным герцогом Вюртембергским. На женское образование молодая принцесса рано усвоила те взгляды, которые выражены в «Philosophie des femmes» – стихотворении, занесенном в тетрадь будущей императрицы: «Нехорошо, по многим причинам, чтобы женщина приобретала слишком обширные познания. Воспитывать в добрых нравах детей, вести хозяйство, иметь наблюдение за прислугой, блюсти в расходах бережливость – вот в чем должно состоять ее учение и философия». В 1776 году, по смерти первой жены цесаревича Павла, Натальи Алексеевны, М.Ф. вышла замуж за наследника русского престола, но до восшествия на престол Павла I не играла никакой роли ни в русской политике, ни в русской жизни вообще, что объясняется разладом между Екатериной II и ее сыном. Мария Федоровна была устранена даже от воспитания своих детей (вел. кн. Александра и Константина), которых немедленно по их рождении Екатерина II взяла к себе и руководила их воспитанием. Вслед за восшествием на престол Павла I Мария Федоровна, 12 ноября 1796 г., была поставлена «начальствовать над воспитательным обществом благородных девиц». На первых порах императрица проявила большую энергию и привлекла в пользу общества много пожертвований. В 1797 г. она вошла с особым мнением относительно преобразования общества, высказываясь против раннего поступления девиц (5 лет) в общество для воспитания, стараясь строго отделить благородных от мещанок и проектируя уменьшение числа последних. Павел I утвердил 11 января 1797 г. «мнение» императрицы, не допустив, впрочем, уменьшения приема мещанских детей. Составленные императрицей правила для приема детей в «общество» «служат, – говорит г-жа Лихачева, – ясным подтверждением того, что цель Екатерины при основании общества – смягчение нравов путем воспитания и образования русского юношества – была оставлена тотчас после ее смерти, а государственная, общественная идея, руководившая Екатериной, была заменена целями сословными и благотворительными». 2 мая 1797 г. М.Ф. была назначена главной начальницей над воспитательными домами. Главную причину неудовлетворительной постановки воспитательных домов императрица увидела в том, что количество приносимых младенцев было не ограничено, а потому 24 ноября 1797 г. было поведено ограничить число обоего пола, воспитывающихся в доме, пятистами в каждой из столиц; остальных приносимых в дом младенцев отдавать в казенные государевы деревни благонадежным и доброго поведения крестьянам на воспитание, с целью приучить питомцев правилам сельского домоводства; мальчиков оставлять у крестьян до 18-летнего возраста, девочек – до 15 лет. В доме должны были воспитываться лишь совершенно слабые дети, требовавшие непрестанного ухода. Участие имп. М.Ф. в русской государственной жизни ограничивалось и в царствование сыновей ее почти исключительно заботами о женском образовании. Благодаря ее покровительству и отчасти содействию в царствование Александра I основано несколько женских учебных заведений как в Санкт-Петербурге, так и в Москве, Харькове, Симбирске и других городах. Умерла имп. М.Ф. 12 ноября 1828 г.
[42]
