Она проводила его до двери и протянула ему руку.
– Спасибо, Генри.
– Рад вам служить, Миранда. – Он пожал ей руку. – Могу ли я осмелиться сказать вам, что у вас самые прекрасные на свете глаза?
Рут придержала концы своей густой вуали, подхваченной резким порывом ветра. Одного взгляда на небо было достаточно, чтобы увидеть тяжелые облака, грозившие новым снегопадом.
Когда накануне вечером сенатор Уолдрон прислал ей записку, в ней проснулась надежда. Не представляя, что он может ей сказать, она провела в ожидании всю долгую ночь. Теперь она вышла пораньше, чтобы встретиться с ним.
Как маленькая черная птичка она спешила по засыпанной снегом улице, осторожно обходя высокие сугробы.
Из-за поворота позади нее выехал грузовой фургон, копыта лошадей громко застучали по мостовой. Рут не повернула головы, когда топот начал приближаться. Она слышала, как возница погонял лошадей. Засвистел кнут, лошади прибавили шаг, и вот они уже неслись галопом. Их подковы стучали совсем рядом.
По-прежнему не сознавая, что происходит, Рут обернулась лишь в последнюю минуту. Лошади неслись прямо на нее. Она видела пар, вырывавшийся у них из ноздрей, видела их желтые зубы, закусившие удила. Одна из лошадей выскочила на тротуар. Фургон подпрыгнул и опасно накренился.
Парализованная страхом, Рут застыла на месте.
Удар пришелся ей прямо в грудь, и она упала навзничь, широко раскинув руки. Ее голова ударилась о край тротуара. По крайней мере четыре лошадиных копыта пригвоздили ее к земле, но колеса фургона прокатились по обе стороны от Рут, к счастью, не задев ее.
Посыльный принес известие о несчастье сначала Миранде, а не Рейчел. В качестве леди Эджмонт, кузины пострадавшей, ее сочли более значимым членом этой семьи.
Врач, невысокий, лысеющий мужчина с черной бородой, перехватил Шрива и Миранду в холле у палаты Рут. Он торопливо начал рассказывать о состоянии пострадавшей.
– Сотрясение мозга, переломы ребер, перелом правой руки...
Миранда слушала его белая как снег. Ее мать. Несчастный случай с ее матерью.
– ...многочисленные ушибы, порезы и, возможно, внутренние травмы. Один удар, вероятно, копытом лошади пришелся в область селезенки.
Миранда выслушала все, что он сказал, а потом впервые в своей жизни упала в обморок.
Сквозь туман проступило лицо Шрива, склонившегося над ней. Врач с озабоченным видом держал перед ее носом нюхательную соль. Закашлявшись, она отстранила его руку.
– Простите, – были первые ее слова.
– Не извиняйтесь. – Врач закрыл бутылочку. – Это мне надо извиниться перед вами. Вы слабая женщина, а я перечислял все травмы, будто вы были моим коллегой.
– Я хотела знать все, – возразила Миранда. – Я хотела знать самое худшее. Моя мать будет жить?
Врач удивленно поднял бровь и посмотрел на Шрива.
– Мне казалось, что вы – кузина пострадавшей.
Внезапно Миранде стало все безразлично. Игра окончена. Генри Келлер все знал; он доложит обо всем Батлеру, как только пройдет достаточно времени на возвращение запроса из Англии. Они со Шривом узнали то, что хотели узнать. К несчастью, информация не принесла никакой пользы. Хуже того, пострадала ее мать.
– Я ее дочь.
Миранда потянулась и нашла руку Шрива. Он ободряюще сжал ее. Миранда спустила ноги с кушетки и встала, опираясь на руку мужа.
Врач переводил взгляд с одного на другого. Глаза мужчины за темными очками смотрели на него, но что-то в их немигающем взгляде вызывало у него беспокойство. Он поежился.
– Мой муж – слепой, доктор, – раздраженно сказала Миранда. Ее лицо было сердитым.
Врач откашлялся, ему явно было неловко.
– Он умело это скрывает.
– Благодарю, – сказал Шрив.
– Я бы хотела видеть мою мать.
– Конечно. Следуйте за мной. Конечно, я не могу сделать... – Окончательно смутившись, он повернулся к двери и начал возиться с замком.
Миранда равнодушно следила за его действиями.
– Я понимаю, доктор.
– Конечно. – Он вздохнул и повел их по коридору. – Сейчас, когда вы увидите ее, она вас не узнает. Она спит, потому что я дал ей опиум, чтобы облегчить страдания. При ней находится медсестра, которая делает холодные компрессы из снега, чтобы снять опухоль и жар.
– А она не простудится?
– Это маловероятно, особенно если в комнате тепло. Зима – хорошее время года для лечения ушибов, потому что много снега. – Доктор, очевидно, говорил о своем любимом методе лечения. – Мы не знаем, что слышат люди, находясь без сознания. Особенно если они находятся под действием лекарств. Говорите с ней так, будто вы верите, что она поправится.
– А она поправится, доктор? – От слабости и страха за мать голос Миранды дрожал.
Положив руку на ручку двери, врач тяжело вздохнул.
– Она очень хрупкая женщина, а лошади такие огромные.
Они прошли по коридору и чуть не столкнулись с Рейчел и Виктором.
– Миранда! – Рейчел была бледна. Виктор поддерживал ее за талию, чтобы она не упала. Миранда, – жалобно повторила она.
– Рейчел. – Миранда раскрыла объятия, и ее младшая сестра бросилась к ней. Слезы струились по щекам Миранды; она прижимала к себе сестру и что-то успокаивающе ей нашептывала. Трое мужчин беспомощно стояли рядом, не зная, чем утешить сестер.
Наконец Рейчел взяла себя в руки и дрожащей рукой начала шарить в кармане в поисках платка.
– Ты видела ее?
– Еще нет. Мы как раз шли к ней. – Миранда продолжала обнимать Рейчел за плечи. – Доктор... простите, я не знаю вашего имени.
– Томпсон, мадам.
– Доктор Томпсон только что объяснил мне, что мама сейчас без сознания.
– О! – Рейчел зажала рот рукой. Слезы опять потекли у нее из глаз.
– Но это только потому, что доктор дал ей лекарство, чтобы она не страдала от боли, – поспешно успокоила ее Миранда.
– Рейчел, это самое разумное, – впервые заговорил Виктор. Его голос был глухим и печальным. – Она такая хрупкая. Она не должна страдать.
Рейчел перевела взгляд с одного на другого.
– Но я хочу поговорить с ней. Я должна с ней поговорить. Она должна поправиться. Ведь она поправится, правда, доктор?
Не зная, что ответить, врач посмотрел на Миранду.
– Я обещаю сделать все, что в моих силах. Рейчел испуганно вскрикнула, и Виктор прижал ее к себе.
– Тише. Ты должна быть мужественной.
– Слезами горю не поможешь, Рейчел, – подтвердила Миранда.
