– Значит, это вы заботились о моем здоровье. Видите, как хорошо вы справились со своей работой.
Доктор, кажется, слегка помедлил, прежде чем ответить.
– Да. Я очень доволен. Вы были серьезно больны, когда попали на борт нашего корабля. Вы были на волосок от смерти.
– У меня была лихорадка, – напомнил ему Шрив.
– Да, это так. Я думаю, что у вас был приступ малярии, самый сильный, какой мне приходилось видеть. – Опять легкая заминка. – Это неприятно, но, к счастью, все окончилось хорошо. Конечно, он может повториться. Поэтому лучше всего всегда иметь при себе хинин, что ваша жена и делает.
– Да. Хороший совет. Спасибо, доктор. – Шрив протянул руку, и Клинтон тепло пожал ее. Он улыбнулся. – Ну, я продолжу свою прогулку. – Он пошел вперед, рассчитывая, что доктор займется своими делами.
К его разочарованию, доктор развернулся и пошел рядом с ним, и даже проявил заботу о своем спутнике, поддержав его под руку.
– Вы очень смелый человек, – заметил Клинтон, – если в одиночестве гуляете по палубе возле самых перил. Однажды среди наших пассажиров была слепая дама. Она никогда не выходила на палубу.
– Почему же? – Не успев задать вопрос, Шрив уже знал ответ на него. Качка сделала его неустойчивым. Не имея зрения, чтобы сориентироваться, он не мог приспособиться к качке. От волнения у него пересохло во рту. Соленый ветер дул ему прямо в лицо и застревал в горле.
– Из опасения упасть за борт, я думаю. Шрив повернулся к воде.
– Но здесь же ограждение.
– Да. – Голос доктора прозвучал у самого его уха. – И к тому же сверху еще натянуты канаты. Но когда на море шторм, те, кто не умеет твердо стоять на палубе, легко могут упасть за борт.
Шрив поднял руку. Действительно, всего в нескольких сантиметрах от ограждения был протянут канат.
– Очень эффективно, – заметил он. – Я уверен, это спасло ни одну жизнь.
– Да, это так. – Врач продолжал идти рядом со Шривом. Когда корабль качнулся на волне, они соприкоснулись плечами. – У вас проблемы со зрением. Может быть, расскажете, как это случилось?
– Удар по голове.
– Понимаю. Совсем недавний.
– Да. Это уже второй раз. Первый раз это было несколько месяцев назад. Тогда я частично ослеп на несколько часов. Но на этот раз... на этот раз...
– Слепота полная.
– Да. – Шрив схватился рукой за перила с такой силой, что суставы пальцев у него побелели. – Полная.
– Это печально, друг мой. Но когда все пройдет...
– Я полностью ослеп. Я не вижу ничего, кроме темноты. Ни лучика, ни проблеска, ни тени. – В голосе у него звучал страх. Слова вырывались как проклятия.
Доктор положил руку на плечо Шрива.
– Успокойтесь, старина. Вы не можете с уверенностью это утверждать.
– Я уверен, – упавшим голосом сказал Шрив. – Раньше я мог видеть. Я не мог разобрать детали, но остальное я видел. И с каждым днем мое зрение улучшалось.
– Так и было?
– Да.
– Вы были у врача?
– Был. В Новом Орлеане. Он сказал, что у меня ушиб кости, а когда опухоль пройдет, то я, по его мнению, снова буду видеть.
– Ага, это вполне разумно.
– Но на сей раз все по-другому. Я знаю, потому что чувствую разницу. Я совсем ничего не вижу.
Доктор молчал так долго, что Шрив решил, что он уже не ответит. Наконец Клинтон сказал:
– Все же на вашем месте я бы подождал делать то, что вы задумали.
Шрив поперхнулся. Он заморгал глазами, повернув голову в направлении голоса. Конечно, ему не удалось одурачить этого доктора. Он опустил голову и резко произнес:
– Разве человеку нельзя без помех прогуляться по палубе?
– Прогуляться, конечно, можно. – Голос доктора звучал спокойно, как и раньше. – Но лишать себя жизни – грех, друг мой. Жизнь человека принадлежит Господу...
Рассерженный Шрив отвернулся. Держась правой рукой за перила, он пошел в ту сторону, куда, по его мнению, ему нужно было довольно долго идти. Он не сосчитал ступеньки, потому что не собирался возвращаться. Он помедлил, прислушиваясь. Шарканье швабры было уже далеко. Шрив решил, что матрос драит палубу в другом ее конце.
Вода была сзади него, шумела за бортом, но теперь он не мог прыгнуть вниз. Без сомнения, этот во все сующий свой нос доктор наблюдает за ним, будто он сошел с ума и нуждается в защите от самого себя. Шрив стиснул зубы.
Он боялся тех нескольких шагов, которые должен был сделать, чтобы добраться до двери коридора, ведущего к его каюте. Он мог промахнуться и упасть, возможно, удариться о стену, или споткнуться обо что-то оставленное на его пути: свернутый канат или ведро. Если палуба все еще не высохла после уборки, он мог поскользнуться и упасть на спину, задрав ноги как большой неуклюжий клоун.
Ему придется вытянуть вперед руки и нащупывать дорогу ногами. Он должен идти очень осторожно. Проклятье! Ему хотелось заплакать.
– Шрив! – Голос Миранды раздался прямо перед ним.
Слава Богу!
– Я здесь. – Он отпустил перила и шагнул прямо в ее объятия. В этот момент корабль накренился, и Шрив всем телом придавил Миранду к переборке. Она с шумом выдохнула воздух. Шрив застонал. Он чуть не сбил Миранду с ног.
– Прости.
Она выпрямилась.
– Ничего страшного. Я так рада, что ты здесь, ведь я не могла найти тебя. Когда я вернулась в каюту...
– Я просто вышел прогуляться по палубе. Он почувствовал, что она улыбается.
– Это замечательно. И ты отлично справился, не споткнулся и не...
– О да, я был великолепен, – с горечью прервал он ее. – Ветер дует, солнце сияет, матрос драит палубу. Но я ни черта не вижу. Но с другой стороны, если бы у меня была палка и жестяная кружка, я мог бы собрать достаточно денег на наш проезд.
– Шрив...
– Отведи меня в каюту.
– Конечно. – Она взяла его под руку. – Ты, должно быть, очень устал. Ты был так болен.
– Мне сказали об этом.
– Я вижу доктора Клинтона. – Ее голос потеплел. Она, должно быть, улыбнулась и кивнула этому надоедливому негодяю. – Вы с ним разговаривали?
– Да.
Они спустились вниз и вновь оказались в своей каюте. Войдя в каюту, он сразу же высвободил свою руку и спотыкаясь пошел сам. Неожиданный толчок бросил его в сторону. Он налетел на стол; графин с водой и стаканы зазвенели.
Громко выругавшись, Шрив опустился на стул. Минуту он сидел, выжидая, пока его пульс успокоится и пот перестанет струиться по спине. Неудивительно, что у него опять заболела голова. Он повернул голову в сторону двери.
