Напряжение казалось почти осязаемым. Никого из
Филанов на встрече не было, только команды их юристов.
Хэрк Геттис призвал собрание к тишине и, проявив
мудрость, начал с забавной шутки. Как и в зале суда, где люди находятся в
напряжении и не ожидают веселья, неожиданная шутка вызвала громкий здоровый
смех. Затем Геттис предложил, чтобы представитель каждого наследника Филана
высказал свои соображения. За собой он оставил последнее слово.
Кто-то задал вопрос:
– Кого считать наследниками?
– Шестерых детей Филана, – ответил Хэрк.
– А как насчет трех жен?
– Они наследницами не являются. Они – бывшие
жены.
Такой ответ привел адвокатов жен Троя в
раздражение, и после бурного спора они пригрозили покинуть собрание. Тогда
кто-то предложил дать слово и им. Все с этим согласились.
Грит, склочный адвокат, нанятый Мэри-Роуз
Филан-Джекмен и ее мужем, призвал к объявлению войны.
– У нас нет другого выхода, кроме как
опротестовать завещание, – сказал он. – Поскольку доказать, что кто-то оказывал
давление на завещателя, не удастся, придется доказывать, что у старого мерзавца
было помрачение рассудка. Черт побери, ведь в конце концов сиганул же он с
балкона! И отдал одно из крупнейших в мире состояний никому не известной
женщине. По мне – так это чистое безумие. Мы найдем психиатров, которые это
подтвердят.
– А как же те трое, которые обследовали его
перед прыжком? – язвительно спросил кто-то.
– Это было величайшей глупостью, – огрызнулся
Грит. – Чистая подстава, и вы, коллеги, попались на удочку.
Хэрк и другие, те, кто в свое время согласился
на психиатрическое освидетельствование Троя, рассердились.
– Задним умом все крепки, – осадил Грита
Йенси.
Группу юристов Джины и Коуди Стронгов
возглавляла дама по фамилии Лэнгхорн – высокая, толстая, в костюме от Армани.
Когда-то она была профессором юриспруденции в Джорджтаунском университете,
поэтому обращалась к аудитории так, словно знала все. Пункт первый: в Виргинии
может быть только два повода к опротестованию завещания – давление, оказанное
на завещателя, и умственная несостоятельность последнего. Поскольку никто не
знает и никогда не видел Рейчел Лейн, придется признать, что она редко или
совсем не встречалась с Троем Филаном. Поэтому будет трудно, если не
невозможно, доказать, что эта женщина каким-то образом оказывала на него
давление, когда он составлял завещание. Пункт второй: умственная
несостоятельность завещателя в момент составления завещания – единственная
надежда наследников. Пункт третий: о попытке доказать мошенничество следует
забыть раз и навсегда. Разумеется, Филан провел их и под надуманным предлогом
убедил устроить психиатрическое освидетельствование, но опротестовывать
завещание на этом основании нельзя. Контракт можно было бы, а завещание нельзя.
Подчиненные госпожи Лэнгхорн успели провести необходимые изыскания, к тому же у
нее уже было несколько подобных дел.
Дама была безукоризненно подготовлена к
разговору, написала тезисы и опиралась на поддержку множества своих
сотрудников.
Пункт четвертый: оспорить результат
психиатрического освидетельствования будет чрезвычайно трудно. Она изучила
видеозапись. Вполне вероятно, что юристы проиграют битву, но это поражение
будет хорошо оплачено. Вывод: нужно яростно атаковать завещание, но надеяться
можно лишь на выгодное досудебное соглашение.
Госпожа Лэнгхорн говорила минут десять и не
сказала почти ничего нового. Ее терпели лишь потому, что она была женщиной и
чрезвычайно наглядно обрисовала известную схему.
Уолли Брайт, выпускник вечерней школы,
выступавший следующим, явил резкий контраст миссис Лэнгхорн. Он рвал и метал,
возмущаясь несправедливостью вообще. У него не было никаких записей, никаких
тезисов, и, в сущности, он не знал, что скажет в следующий момент, Брайт просто
сотрясал воздух и, казалось, дымился от негодования.
Два адвоката Лилиан встали одновременно,
словно сиамские близнецы, сросшиеся бедрами. На обоих были черные костюмы, у
обоих – бледные лица специалистов по недвижимости, которые редко видят
солнечный свет. Один начинал фразу, другой заканчивал ее. Один называл папку,
другой тут же извлекал ее из кейса. До некоторой степени работу этой спевшейся
команды можно было назвать эффективной, поскольку они четко резюмировали все,
что уже было сказано.
Вырисовывалось согласованное мнение. Бороться,
поскольку: 1) терять нечего, 2) ничего другого не остается и 3) такова
единственная возможность достигнуть досудебного соглашения. Не говоря уж о том,
что: 4) за каждый час этой борьбы им хорошо заплатят.
Только Йенси настаивал на том, чтобы довести
дело до суда. Оно и понятно. Рэмбл был единственным несовершеннолетним из
наследников и не имел существенных долгов.
Распоряжение о передаче ему пяти миллионов по
достижении совершеннолетия было сделано много лет назад и не могло быть
аннулировано. С гарантированными пятью миллионами Рэмбл оказался в гораздо
лучшем финансовом положении, чем его родственники. А раз нечего терять, почему
бы не попытать счастья в суде?
Прошел час, прежде чем кто-то вспомнил наконец
об оговорке, касающейся опротестования завещания, содержавшейся в самом
завещании. Все, кроме Рэмбла, рисковали потерять даже то малое, что оставил им
Трой, если попытаются опротестовать его последнюю волю. Этот пункт адвокаты
предпочли проигнорировать. Они уже приняли решение опротестовать завещание и не
сомневались, что алчные клиенты последуют их совету.
Многое осталось невысказанным. То хотя бы, что
процесс обещал быть весьма обременительным. Самым мудрым и наименее
разорительным способом вести его было выбрать одну, самую опытную фирму,
которая выступала бы в качестве главного представителя истцов. Другим следовало
отойти в тень, продолжать поддерживать своих клиентов и внимательно следить за
развитием событий. Но такая стратегия требовала двух вещей – кооперации усилий
и добровольного ущемления самолюбия большинства присутствовавших.
За три часа дискуссии вопрос об этом даже не
поднимался.
Не выработав общего плана действий – такой
план требовал координации, – адвокаты сумели все же поделить наследников таким
образом, что ни в одной из фирм не пересекались интересы двух представителей
клана Филана. Продемонстрировав искусство ловких манипуляций, которому не учат
в университетах, но которое быстро приобретается на практике, адвокаты
заставляли клиентов проводить гораздо больше времени в беседах с ними, нежели с
другими наследниками – товарищами по несчастью. Доверчивость не значилась среди
добродетелей Филанов или их адвокатов.
