Я гнала машину на предельной скорости. Хоть мне и удалось вывести «Мазду» из строя, оставался еще «Шевроле», который тоже мог пуститься за нами в погоню, поэтому нужно было оторваться от преследователей по максимуму. Я везла Макса на свою конспиративную квартиру – точнее, в комнату в общежитии для малосемейных, которую я снимала для таких вот случаев, когда нужно было в спокойной обстановке поговорить с глазу на глаз или спрятать на время кого-то из моих подопечных.
Перепрыжкин, похоже, уже пришел в себя, потому что, едва я открыла дверь комнаты и мы вошли внутрь, как он недовольно скривился и заявил:
– Куда ты меня привезла? Это же сарай!
– Фамильный склеп тебя устраивает больше? – с невинной улыбкой осведомилась я.
– Не надо так шутить, Женя, – обиделся он.
– А я совсем и не думаю шутить, – ответила я. – Кстати, кто такие Ерш и Медведь?
– А ты откуда их знаешь? – изумился Перепрыжкин.
– А также тот бритоголовый, который запихнул тебя в «Мазду» и развлекался тем, что лупил тебя так, что ты орал как резаный? – не отвечая на вопрос Макса, продолжала я. – Он тебе ничего не повредил, надеюсь?
– Женя, я тебе все расскажу, все-все, клянусь!
– Не надо клятв, – остановила его я. – Давай, начинай свою сагу.
– В общем, так, – начал он, – сегодня кто-то замочил Михаила Пореченского, Миху. Это хозяин подпольного казино, которое до недавнего времени крышевал Ерш.
– А по-нормальному, по-человечески его как зовут? – спросила я.
– А по-человечески… – Макс задумался. – Кажется, Николай. Да, Николай Ершов. Так вот, Медведь, в смысле Марк Медведев, давно хотел отобрать это казино у Ершова. Все-таки доходное место. И вот сейчас, когда Миху кто-то замочил…
– Макс, ты уже второй раз употребляешь жаргонное словечко «замочил». И это говорит выпускник филфака с красным дипломом! Фи!
– Не будь ханжой, Женя! Филфак филфаком, а жизнь вносит свои коррективы.
– Не хило же она тебя откорректировала, – заметила я, – если прямо из ресторана тебя выхватил бритоголовый браток! Кстати, кто он?
– Это Кустарь, «шестерка» Медведя, – пояснил Макс.
– И что тебя связывает с этими братками?
– Понимаешь, Женя, я игрок. Можно сказать, с пеленок.
– Вот прямо сосал соску и одновременно играл в рулетку? – усмехнулась я.
– Не так, конечно, – смутился Перепрыжкин. – Сначала мне очень нравилось заключать пари.
– Какие пари?
– Да самые разные. Это еще в школе было. Например, идем по улице с друзьями, я говорю им: «Спорим, что сейчас из переулка выйдет блондинка в красном платье?» Или вот еще. Идет дождь, а я говорю: «Спорим, что сейчас выглянет солнце?»
– А на что спорили-то? – поинтересовалась я.
– Сначала на исполнение желаний, – ответил Перепрыжкин. – Потом, когда взрослые стали, – на дензнаки, естественно.
– А уже когда совсем-совсем повзрослел, то подался в казино, – закончила я.
– Женя, это сильнее меня, – признался Макс.
– Не хочу читать тебе нотации, ты уже большой мальчик, но считаю своим долгом предупредить: ты, Макс, ходишь по лезвию ножа, – заметила я. – Это же бандиты! Кроме того, Ерш то ли чахоточник, то ли…
– Он наркоман, Женя. Ему еще и сорока нет, а выглядит он на шестьдесят.
– Ладно, пусть хоть все сто лет в обед. Ты еще вот что мне скажи: кто это тебе позвонил, когда мы сидели в ресторане? Ты еще так быстренько смотал удочки, я даже расстроилась немного.
– Это был звонок от адвоката, – объяснил Перепрыжкин. – Дело в том, что я получил наследство, и адвокат предлагал встретиться, чтобы кое-что уточнить.
– Макс, – с сомнением покачала я головой, – как у тебя получается все складно да ладно!
– Жень, почему ты мне не веришь? – грустно спросил он. – Я же говорю все как есть, ничего не скрываю. Все рассказал тебе: и о Ерше, и о Медведе, и насчет казино. А с наследством такая история получилась. Видишь ли, кто-то из моих предков эмигрировал в Латинскую Америку – кажется, в Уругвай, – там пустил корни, открыл свое дело, разбогател. А в России, тогда это был еще Советский Союз, у него осталась дочь. И он, умирая, оставил ей все свое состояние. А это была моя бабушка. Она второй раз вышла замуж за владельца сети ресторанов из Майами, но пережила своего супруга на десять лет. Она приглашала меня к себе в гости, и пару раз я был у нее. А потом ее не стало, и по завещанию я ее единственный наследник. Женя, клянусь, это чистая правда!
– Ладно, – устало сказала я, – будем считать, что я тебе поверила. У меня к тебе еще один, последний вопрос. Скажи, нападение на Сергея Белодворчикова ты организовал?
Если бы Луна упала на Землю, Перепрыжкин, наверное, удивился бы меньше. Он пару минут был просто в ступоре. Наконец его отпустило.
– Жень, ты вообще о чем говоришь? Какое нападение? – с неподдельным изумлением спросил он.
– Объясняю. Позавчера рано утром неизвестные подкараулили Белодворчикова у подъезда, когда он вышел из дома, завязали ему глаза, залепили скотчем рот, запихали в машину и отвезли в лесополосу. Там его раздели до трусов, обыскали и оставили куковать под дождем. В это время другие неизвестные, пользуясь его отсутствием, вскрыли его квартиру и тоже произвели в ней обыск. Что скажешь? Может быть, ты и Белодворчикова не знаешь?
– Да нет, почему не знаю? Знаю, конечно. Но зачем мне организовывать то, что ты описала?
– Есть версия, что такой выпад связан с тем, что Белодворчиков организует конкурс красоты. Ему якобы хотят помешать, запугать его, не знаю, что там еще. И пропихнуть тебя на место организатора. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что это бред сивой кобылы! – возмутился Перепрыжкин. – Да мне даром не нужно такое счастье!
– А что так?
– Да это же ад кромешный! Женская конкуренция – это жесть! Претендентки еще за время подготовки сто раз перегрызутся между собой, все норовят друг другу какую-нибудь пакость сделать: одна у другой косметику стырит, другая в отместку ее колготки спрячет или изорвет, лучшее платье ножничками почикает, в пудреницу кисточкой для помады залезет. И все это так мило, с улыбочкой, типа: «Ах, я нечаянно! Какая жалость!» А как женщины умеют интриги плести – это же с ума сойти! А разборки какие устраивают после каждого конкурса, почище самых крутых бандитов! А мне их разнимать, мирить, следить, чтобы они друг другу морды не покорябали… А еще они перед каждым выходом на сцену выносят всем мозги своими идиотскими требованиями: то им юбка не того размера и фасона, то туфли жмут. И это при том, что до этого они сто раз на примерки ходили и все согласовали до мелочей. А фотосессии? Это ж застрелиться! И чтобы я еще когда-нибудь в жизни добровольно надел на свою шею это ярмо? Нет уж, благодарю покорно, летали, знаем! Слушай, а кто вообще высказал это идиотское предположение, что меня хотят сделать организатором конкурса красоты?
