– С секретом? Что вы хотите этим сказать?
– Часов с секретом, молодой человек, было множество. У каждого мастера имелась какая-то тайна. Первые карманные часы делали в Германии, в Нюрнберге, их так и называли – нюрнбергскими яйцами, за овальную форму. Скоро им стали придавать формы самые причудливые: сердца, лилии, кресты, мертвые головы, бабочки, книги. Часовщики научились делать такие крошечные часики, что их можно было носить вместо камня в перстне или в серьгах. Английский король Генрих II послал в подарок своему коллеге, французскому королю Людовику XIV, первые часы с репетицией – такие, которые отбивают время не каждый час, а только когда хозяин нажимает на особый шпенечек. Простите, я снова увлекся. О чем я говорил?
– Что эти часы могут оказаться с секретом.
– Да-да! Вот эти значки на ободке циферблата на первый взгляд кажутся бессмысленными. Просто декоративный орнамент, верно? Но я уверен, что они часть какой-то надписи. Нужно поставить стрелки часов в определенное положение, и тогда вы сможете ее прочесть.
– Но ведь если часы ходят, в течение суток они непременно займут это положение, и надпись можно будет прочесть!
– Все несколько сложнее. Поэтому я и говорю, что часы с секретом. Подождите пару минут, я вам покажу одну старинную книгу, там кое-что есть о таких часах. Может, там найдется разгадка.
– Она у вас здесь? – удивился Маркиз.
– Да-да. Я занимаюсь этими башенными часами довольно давно и обустроил здесь мастерскую. Перенес, знаете ли, некоторые инструменты и книги – все, что может понадобиться. Подождите пару минут, я сейчас.
Он ловко перемахнул через перила галереи, вскочил на огромную, медленно вращающуюся шестерню, проехал на ней, как на ступеньке эскалатора, перепрыгнул на качающийся рычаг и скрылся за незаметной дверцей.
Леня ждал.
Вдруг сверху, куда скрылся Константин, донесся сдавленный крик. Леня всполошился.
– Константин! С вами все в порядке?
Ответа не было.
Пришлось вспомнить цирковое прошлое. Леня повторил головокружительный маршрут Константина, перелез через перила, запрыгнул на вращающуюся шестеренку, проехал по ней до самого верха, перебрался на рычаг, с него – на узкую ступеньку перед железной дверкой, за которой, судя по всему, и находилась мастерская.
Для порядка он даже постучал, но ответа снова не получил. Маркиз нажал на дверцу. Она чуть поддалась, но распахнуться целиком ей что-то мешало.
Маркиз навалился на дверь всем телом и чуть-чуть сдвинул ее с места – ровно настолько, чтобы суметь протиснуться. Наконец он увидел, что ему мешало.
Тело лежало на полу.
Тело Константина.
Он упал лицом вниз и не подавал никаких признаков жизни.
Маркиз попытался найти пульс. Пульса не было. Тогда он перевернул его на спину.
Лицо Константина было ужасно: глаза вылезли из орбит, кожа побагровела, из полуоткрытого рта высунулся язык. Все вместе эти малоаппетитные детали недвусмысленно давали понять, что часовщика задушили. Леня высвободил шею и нашел орудие убийства: в шею Константина глубоко врезался тонкий шелковый шнурок.
Этому человеку уже ничем нельзя было помочь.
Маркиз выпрямился и огляделся. Убийца должен быть здесь, в мастерской, ведь отсюда никто не выходил!
Мастерская Константина представляла собой каморку, где едва помещались рабочий стол и пара стульев. На столе лежали инструменты: какие-то хитрые отвертки, клещи, плоскогубцы и молотки. Сбоку висела узкая полка с книгами. Дальний от входа угол был задернут шторой из потертого малинового бархата.
Если кто-то здесь и мог прятаться, он должен быть за этой шторой.
Леня схватил со стола молоток, шагнул и резким движением отдернул штору.
За ней никого не было.
Зато было окно, точнее, прямоугольный проем, выходящий во внутренний дворик башни.
Леня выглянул и успел заметить фигуру, скользящую по веревке. Пока он пытался разглядеть незнакомца, тот опустился до самого основания башни, ловким движением сдернул веревку и исчез в боковой арке.
О том, чтобы догнать его, нечего было и думать.
Итак, Константин поднялся сюда, чтобы найти какую-то книгу, в которой говорится о часах с секретом. Здесь его подкараулили и убили. Интересно, он успел взять книгу?
По Лениным расчетам выходило, что Константин провел в мастерской несколько минут. Значит, он нашел книгу и собирался вернуться с ней вниз, к Маркизу. О том же говорило и положение трупа: на человека напали, когда он подошел к двери.
Маркиз отчетливо представил картину преступления. Вот Константин входит в мастерскую, ищет на полке нужную книгу, заглядывает в нее и направляется к двери. Из-за портьеры выходит убийца и нападает на него.
В таком случае где же эта книга?
Выходит, ее забрал убийца.
Леня в последний раз взглянул на несчастного часовщика. Правая рука его была сжата, из кулака торчал смятый клочок бумаги.
Маркиз опустился на колени и осторожно разжал пальцы мертвеца. К счастью, трупное окоченение пока не началось.
На ладони лежал клочок пожелтевшей бумаги, на котором было что-то напечатано замысловатым готическим шрифтом. Увы, по-немецки Леня не читал.
– Ладно, с этим разберемся потом, – пробормотал он и спрятал бумажку в карман.
Похоже на то, что убийца в самом деле унес книгу, а Константин в последнюю минуту сумел вырвать только этот клочок.
Теперь Маркизу предстояло уйти из башни, и желательно таким образом, чтобы не попасть под подозрение.
Если его здесь обнаружат, доказать, что это не он убил Константина Соловушкина, будет непросто.
Ситуация усугублялась тем, что Леню наверняка запомнил охранник у входа.
В романе «Бесы» великий русский писатель Достоевский описал удивительное, сугубо российское явление административного восторга, иначе говоря, состояние, в которое впадает человек, облеченный самой мелкой административной властью. В наше время социальные психологи говорят о синдроме вахтера – заболевании, которым страдают собственно вахтеры, а также низшие полицейские чины (в особенности сотрудники патрульной службы), гардеробщики, бабушки из регистратуры, трамвайные контролеры и прочие люди, которым кажется, что они наделены властью.
Человек с синдромом вахтера уверен, что его работа – важнейшая в мире, а сам он единственный и незаменимый. Основным его занятием является переживание собственной значительности. К числу базовых потребностей такого лица принадлежит желание внушить мысль о собственной значительности каждому, кто попадается на его пути. Имитацию кипучей деятельности и всегдашней крайней занятости тоже следует отнести к родовым свойствам данного типа.
Если вы обращаетесь к нему по делу, административно восторженное лицо сперва должно вам внушить, что дело это крайне сложное, выполнить его почти невозможно, а если и возможно, то будет стоить ему сами понимаете каких усилий. Посетитель обязан уразуметь, что лишний раз обращаться к столь занятому человеку не стоит: своим мелким капризом вы отвлекаете должностное лицо от важных государственных забот.
