– Я не люблю чужих теток, я хочу быть только с тобой, мам.
Он выразительно посмотрел на Татьяну, явно провоцируя ее на возмущение или недовольство. Не сказать, чтобы он ей нравился, но она ему почему-то сочувствовала. В том, как он себя вел, чувствовалась какая-то дикая тревога, которая непонятно как могла вместиться в такое худенькое детское тельце.
Ей захотелось его поддержать.
– Понимаю тебя, Егор. В моем детстве тоже были няни и репетиторы. Я знаю, как трудно привыкать ко всем этим незнакомым людям.
– Ничего ты не знаешь! – повысил он голос. – Мама, скажи ей, что она не знает!
– Сын, во-первых, нельзя говорить незнакомым людям «ты», это невежливо. А называть женщин «тетками» – это вообще грубо. Во-вторых, у Татьяны вполне может быть такой же опыт, как у тебя.
– Ты что, тоже росла в детдоме, а потом твоя мама отдала тебя няням? – в голосе мальчика было столько боли, что обеим женщинам стало неловко, повисла пауза.
– Нет, Егор, в детдоме я не росла. У меня с самого начала была мама, – ответила Таня, стараясь не выдавать эмоций. Просто она всегда много работала, а чтобы не оставлять меня одну, просила кого-то со мной посидеть. Она любила меня…
– Если она тебя так любила, то почему сама не была с тобой?
– Она была директором большой школы, очень любила свою работу и…
– То есть свою работу она любила больше, чем тебя?
Кухню снова заполнила пауза. Вознесенская встала и налила еще кофе, возможно, чтобы не смотреть сыну в глаза.
– Егор, ты знаешь, – попробовала Таня еще раз, – я уверена, что любая мама, и твоя в том числе, любит своего ребенка намного больше, чем работу. Точнее, это даже нельзя сравнивать: любовь к ребенку и любовь работе. Это совершенно разные вещи, и невозможно отказаться ни от своего ребенка, ни от работы.
– Не говори «отказаться»! Это плохое слово! – мальчик стукнул кулаком по столу, из раскрытого пакета высыпались хлопья, и он в ярости стал разбрасывать их по всей кухне.
Тане захотелось сразу же пресечь это безобразие, но Вознесенская даже не пошевелилась, и Таня растерялась, не зная, как реагировать.
– Да, Егор, прости. Согласна, наверное, это плохое слово. Я виновата, что расстроила тебя. Но и ты ведешь себя странно. Мне кажется, что тебе тоже стоит извиниться.
– Что?! Почему это я должен извиняться? Сдурела, что ли, совсем? – он подскочил к ней и снова собрался пустить в ход кулаки.
Таня – откуда только взялась решимость – пресекла его попытку: мягко схватила за руки и не отпускала.
– Ты устроил здесь бардак, и ты огорчил свою маму. Понимаю, тебе не нравится, что она много работает и не может быть с тобой всегда, когда ты этого хочешь. Но, по-моему, мучить своих близких не следует, я уверена, что твоя мама делает для тебя все, что может.
– Ты не знаешь! – его обозленное лицо покрылось красными пятнами и стало некрасивым. Он попытался вырваться.
– Ты не знаешь! Пусти меня, дура!
Таня ослабила руки, и он пулей умчался куда-то наверх, грохоча пятками по лестнице.
Сердце стучало у нее в горле. Судя по всему, знакомство провалено, она не справилась с ситуацией. Но вдруг ее осенило, что все это время Вознесенская сидела молча, растерянно-виновато наблюдая всю сцену. Она даже не пыталась остановить сына, хотя могла бы. Таню это смутило, к тому же она уже начала догадываться, что к чему.
– Он не должен был так поступать, правда? – сказала она.
Вознесенская ковыряла пальцем тост.
– Вы с ним как-то сурово обошлись, Татьяна… Мы его никогда пальцем не трогаем… Понимаете, нас предупредили, что у него еще долго будут вспышки агрессии. Ведь когда от тебя отказывается родная мать, трудно потом не злиться на весь мир.
– Но я не причиняла ему боли. Я просто не позволила себя колотить. Беспорядок на кухне устраивать тоже, наверное, не стоило. И мне было неприятно слышать, как он обвиняет вас.
– Понимаете, он имеет право обвинять меня… Я действительно пропадаю на работе, и ему, вероятно, плохо с нянями. Кстати, а кто такая Лара, от которой вы пришли? – закончила она уже совсем сухо.
Таня встала. Было страшно неприятно ощутить себя незваной гостьей, к тому же пришедшей с «со своим уставом».
– Извините, но мне, видимо, лучше уйти. Лара – это визажист из агентства, где вы недавно в ролике снимались. Вы ей дали адрес и назначили время, вот я и пришла. Но, наверное, сегодня не тот день…
Вознесенская не сказала ни слова, растерянно продолжая ковырять тост.
Таня почти вылетела за калитку прямиком в прекрасный майский день. У нее было странное ощущение. Двойственное: что она все сделала правильно и что педагог из нее никудышный. Вокруг были заборы и новопостроенные дома, пахло цементом, краской и деревом, но впереди зеленел лес, и ветер приятно ласкал разгоряченное лицо. Путь к электричке почему-то оказался значительно короче. Таня, видимо, пробежала всю дорогу, сама того не заметив. До поезда на Москву было еще двадцать минут, она села на скамейку, с удовольствием втянула в себя свежий воздух и… чертыхнулась.
Вот зачем она в это все ввязалась?! И опять благодаря Ларке! Ларка-то сидит у себя на работе, а она, получилось, навязывает себя, свои услуги. Все это уже было, проходили. Наверное, все, кто нанимается на работу, проходят через такое унижение, но ей так трудно к этому привыкнуть. Ей страшно хотелось поскорее добраться до Ларкиного дома, плюхнуться на диван и накрыться пледом. Перестать думать. Можно и жить перестать. Заснуть бы и проснуться в другом веке, не помня ни прежней жизни, ни прежней боли.
Импульс позвонить Ларке и рассказать, как все прошло, быстро угас. На нее вдруг снова напала такая апатия, что, когда прибыла электричка, она с трудом заставила себя встать со скамейки и пересесть в вагон.
Дома Таня сразу легла на любимый диван и заснула, а проснувшись, зашла в интернет посмотреть, как все же зовут Вознесенскую. Википедия сообщила ей краткую биографию: Майя Викторовна Вознесенская была дочерью известного военного инженера, ныне покойного, и – о нет! – заслуженного учителя России Вознесенской Ирины Андреевны. Как же славно, что она не пересеклась с этой Ириной Андреевной! Ей уж точно следует держаться подальше от заслуженных учителей. В биографии были короткие данные и о брате Вознесенской – Георгии Викторовиче, и о муже – известном бизнесмене Коломейце Михаиле Львовиче (вот откуда, видимо, такой богатый дом).
Вечерний спор с Ларкой на тему, правильно ли она сделала, что остановила мальчишку, не дала ему разойтись и разнести все вокруг, серьезно утомил и расстроил ее. Подруга металась по кухне, одновременно готовя ужин и разнося ее поведение в пух и прах:
– Не твое это дело – воспитывать парня! Подумаешь, поколотил он тебя. Он маленький, не больно. И чего было нотации читать? У него для этого мать есть, – бушевала Ларка, гремя кастрюлями.
