Она прячет ножницы в ящик.
– Приду, как обычно. Куплю что-нибудь вкусненькое моей послушной Элен. Хочешь шоколадный торт?
– Пришла, – сказал Георг.
– Вовремя, – сказал Георг.
– Молодец, – сказал Георг.
На протяжении этой медленной, как парафин в глицерине, речи старший инспектор четыре раза приложился к бутылке с минералкой, шесть раз вытер пот со лба и восемь раз произнес «Уф!». На мгновение Мари даже стало жарко, но она быстренько… нет, не так. Она не-то-ро-пли-во представила себя коричневой ящерицей, лежащей на большом гладком камне, и снова расслабилась.
– Ты чего… – Георг допил минералку, – на солнце стоишь? Иди… – вытер лоб, – под дерево…. – отжал платок, – тут тень… Уф-ф-ф!
Мари обдало суховеем.
– Но под деревом еще и вы, – сказала она и моргнула. – И вас больше, чем тени.
Георг наморщил лоб. На лбу образовалась дополнительная тень.
– Я. Тебя. Спасу, – наконец произнес он и от переутомления закрыл глаза. – Я выйду. А ты. Войдешь.
Мари хотела объяснить, что спасать ее не надо, но тут вспомнила, что она ящерица, и подняла лицо к солнцу.
– Как скажете, шеф.
– И не спорь.
– Не буду.
– Вот именно.
– Ага.
– А то вдруг пойдет дождь. Тогда ты не промокнешь. А я… – губы инспектора растянулись в улыбке. С левого уса упала крупная капля пота и зашипела, испаряясь на асфальте. – А я промокну…
Зацокали каблуки. Из подъезда вышла женщина. Над головой она держала бежевый зонтик.
– Зонт, – сказал полицейский пять минут спустя, – гениально! И как я не догадался?
На это курсантка ничего не ответила. Как люди о чем-нибудь догадываются, она примерно представляла, но как они не догадываются, можно было только догадываться. А догадываться, то есть теряться в догадках, Мари не любила.
Позади сдержанно просигналили. Девушка оглянулась. К ним медленно и неслышно, словно крадучись, приближался серый фургон. Эмблема на его двери была тщательно закрашена.
«Вот и спецназ подоспел», – подумала Мари. В городе существовала только одна эмблема, которую тщательно закрашивали, – эмблема Секретного Городского Спецназа. СГС являлся гордостью горожан. О его повышенной секретности знали все от мала до велика, включая средня.
Фургон подкатил к дереву и остановился. Из кабины высунулся знакомый Мари по ночной проверке усач с заклеенными знаками различия. Знаки были не нужны: то, что усатый – командир спецназа, без труда читалось на его бывалом лице.
– Здорово, Георг, – сказал он. – Где объект?
– В кузове… – ответил Георг, – хорошо.
– В кузове? Хорошо. А в каком кузове?
– В твоем кузове. Там хорошо. Там тень…
– Соберись, Георг, – строго сказал спецназовец.
Полицейские посмотрели друг другу в глаза и синхронно пошевелили усами.
– Собрался, – сказал Георг на десять процентов быстрее. – Готов.
– Давай вводную.
– Вводная… – сказал Георг. – Вода… В воде… Воды…
Спецназовец озабоченно посмотрел на Мари.
– Воды хочет, – объяснила девушка. – Перегрелся.
– Но-но, – монотонно произнес старший инспектор. – Я, может, и перегрелся, но котелок у меня еще варит. Вводная. Действовать будем быстро. Но только по моей команде.
«Если Георг с такой скоростью станет отдавать команды, – подумала Мари, – действовать будет поздно».
Зашуршали шины, и улицу заполнили автомобили. Скорая помощь, скорая психиатрическая помощь, патрульный джип, пожарная машина, аварийная газовщиков, броневик химической защиты и еще несколько машин, приезжающих в разных чрезвычайных ситуациях. Приехал даже обмахивающийся крестом священник. Из джипа выскочили двое сержантов, взялись было растянуть ленточку «Не пересекать! Спецоперация!», посмотрели на безмолвную улицу, переглянулись и запрыгнули обратно. Пересекать границу спецоперации сегодня было некому.
Георг обвел новоприбывших мутными глазами, скорчил гримасу и повернулся к Мари.
– Понаехали тут, – уныло сказал он.
Элен сидит на кухне и смотрит на закрытую дверь. За дверью коридор, в коридоре еще одна дверь, в комнату. Как только мама ушла, девочка закрыла все двери и спряталась на кухне. Здесь нет дивана, телевизора и часов, но нет и серванта с вазой.
Конфеты, выданные матерью за примерное съедение супа, лежат на кухонном столе неразвернутыми.
На кухне тихо, только время от времени глухо бормочут водопроводные трубы, а с улицы доносятся звуки подъезжающих машин. В другое время Элен непременно прилипла бы к окну, но сейчас ее интересует только одна вещь. Может ли злой петух ходить по квартире?
Водопроводные трубы, выдав очередную серию утробных звуков, замолкают. Перестают шуметь и за окном. Через какое-то время Элен начинает слышать тиканье часов. Потом за стеной что-то щелкает. Потом еще раз.
Щелк, щелк, щелк.
Так могли бы щелкать куриные когти по деревянной полке серванта.
Наверное, мама права, и ножницы послушным девочкам не страшны. Но про трехголовых петухов с зубами мама ничего не знает.
– Ты уверена? – пожарный посмотрел на Георга. – А сам он об этом попросить не может?
– Не может, – объяснила Мари. – Рот пересох.
Пожарный пожал плечами.
– Ну ладно. Что мне, воды жалко, что ли?
Струя холодной воды из брандспойта произвела чудодейственный эффект. Георг трижды перекувыркнулся, упал, проехал по луже, вскочил, упал, вскочил, выхватил пистолет и энергично прицелился в пожарных. И все это за пару секунд проделал человек, почти превратившийся в мумию! Ну разве не чудо?
Теперь эту волшебным образом появившуюся энергию следовало направить в конструктивное русло.
– К операции по захвату опасного рецидивиста Омордня готова! – отрапортовала Мари прямо в мокрое ухо инструктора.
Через минуту они сидели в спецназовском фургоне над схемой нехорошей квартиры.
– Рассредоточиваемся скрытно, – отрывисто говорил Георг, капая на схему. – Двое у дверей, двое у окна в комнату, двое – у окна на кухню, двое на лестнице страхуют двоих у дверей, двое внизу страхуют двоих у окна в комнату, двое на крыше страхуют двоих у окна в кухню.
Старший инспектор обвел взглядом сосредоточенно смотревшие из прорезей масок глаза бойцов.
– Надеюсь, не надо объяснять, кто какие двое?
– Ребята в курсе, – кивнул командир спецназовцев.
