Следующие несколько миль оказались для нее наказанием: она ехала в цепочке автомобилей, продвигавшихся вперед со скоростью меньшей, чем было разрешено. Ей не единожды хотелось съехать на обочину и промчаться мимо тупящих недоумков, ползущих впереди нее, но она не могла рисковать потерей времени из-за неминуемого в этом случае штрафа, а ехать оставалось недолго. Наконец, когда трасса вновь расширилась, у нее зазвонил телефон. Дженнифер в нетерпении схватила его.
– Алло?
– Джен, это Дерек. С тобой все в порядке?
Она уставилась на телефон:
– Разумеется. А почему ты звонишь?
– Кто-то только что выложил фотографию Бумера в отделении интенсивной терапии в ветклинике. С ним что-то случилось?
Дженнифер разразилась ироническим смехом. Опять «Список предсмертных желаний Бумера»! Словно у нее на хвосте висят тысячи упорных преследователей.
– Дерек, прости, что не сказала тебе, когда звонила в прошлый раз: Бумер заболел горной болезнью, и пришлось отвезти его в больницу. Он все еще там. А я еду по трассе, пытаясь найти кого-нибудь, кто поможет мне доставить его в безопасное место.
– Мы можем тебе чем-нибудь помочь отсюда?
– Нет. Но спасибо. Я позвоню, когда у нас все наладится.
Дженнифер отключила телефон и посмотрела на спидометр – оказывается, она увеличила скорость до почти девяноста пяти миль в час. Убрав ногу с педали газа, она понадеялась, что поблизости нет патрульных.
Но ей не повезло.
Мужчина в шляпе, как у медведя Смоуки, сидел в патрульной машине, казалось, вот уже несколько часов. Наверное, пробивает номер по базе, желая удостовериться, что она не зарегистрирована где-то как вооруженная и опасная персона. Минуты сменяли одна другую, и шансы на то, что она сможет догнать Натана, быстро таяли. Остановка в Гэллапе была слишком короткой, а оставить Бумера в клинике доктора Падиллы – не вариант. Как только патрульный выписал ей штрафную квитанцию, она развернулась и пошла к своему грузовику. Она очень старалась не заплакать, но у нее это не получилось.
Патрульный вышел из машины и медленно последовал за Дженнифер, наблюдая за ней через заднее стекло ее грузовика, затем в боковом зеркале и, наконец, остановившись у дверцы. Дженнифер опустила стекло, продолжая выплакивать себе глаза. Она понимала, что выглядит по-дурацки и он может принять ее за еще одну плаксу, надеющуюся таким вот способом уклониться от штрафа, но поделать ничего не могла. Слишком много всего на нее навалилось. И она устала делать хорошую мину при плохой игре.
– Права и регистрацию, пожалуйста. – Голос у него был холодным, лишенным каких-либо эмоций.
Дженнифер достала документы и протянула ему. Он посмотрел на фотографию на правах, и уголок его губ пополз вверх.
«Что ему надо? – удивилась она. – Чтобы я состроила ему глазки, попыталась пококетничать, и тогда он избавит ее от штрафа»?
– Я вас знаю, – сказал он. – Вы хозяйка Бумера.
У Дженнифер отвисла челюсть. Она не была бы поражена больше, ударь он ее кулаком в лицо.
– Верно, – всхлипнула она. – Откуда вы…
– Мы с женой ваши большие поклонники. Наш Бубба умер от рака в прошлом месяце. И нам очень помогло то, что у нас появилась возможность рассказать о нем вашим подписчикам.
– Я рада, – сказала она, стараясь вытереть слезы с глаз. – Это действительно очень мило.
Он наклонился и посмотрел на заднее сиденье.
– Но… Где Бумер? Он не…
– Нет, – сказала она, и из ее глаз хлынул новый поток слез. – У него горная болезнь, и он находится в ветеринарной больнице скорой помощи. Простите, я превысила скорость, но я пыталась догнать автобус, на котором уехал мой друг, чтобы он помог мне отвезти Бумера в какое-нибудь место, расположенное на уровне моря. Но теперь я с этим опоздала. Не знаю, что мне делать.
Патрульный отступил от дверцы.
– Боюсь, вам придется покинуть свою машину, мисс. – Он улыбнулся. – Сейчас мы с вами прокатимся.
Автобус тринадцать-шестьдесят из Холбрука находился в пяти милях от границы с Нью-Мексико, когда Натан достал свой ноутбук и начал писать последнюю в своей жизни колонку.
«Вот она, ирония судьбы», – подумал он. После целого года сделок со Вселенной, множества попыток упросить Джулию и обещаний сделать все, что угодно, в обмен на воскрешение единственной вещи, которая придавала смысл его жизни, он, получив эту вещь, обнаружил вдруг, что она ему больше не нужна.
Ну какой смысл можно найти в публичном унижении одних людей ради развлечения других? Он уверял себя в том, что служит обществу, что люди, которых он стыдил, заслуживают подобной участи, но по сути дела лишь причинял боль другим, надеясь, что таким образом избавится от своей собственной. Вместо того чтобы повзрослеть, научиться видеть вещи в перспективе и понять, что жизнь то и дело подсовывает подлянки абсолютно всем, он упрямо оставался умным, одиноким ребенком, который потерял свою собаку и хочет заставить весь мир страдать. Но проблема тут заключается в том, что, если ты даже самый умный парень в комнате, это не имеет особого значения, если всех остальных ты из комнаты выгнал.
Он не должен был соглашаться на работу, предложенную Джулией; перспектива заполучить обратно свою колонку затмила его интуицию. Разумеется, Бумер болен. С какой стати Дженнифер Уэстбрук лгать по этому поводу? Даже если ее агентство наживается на «Списке предсмертных желаний Бумера», их выгода будет очень незначительной по сравнению с ущербом от скандала, который разразится в случае разоблачения. Чем больше он размышлял над этим, тем больше убеждался, что подозрения Джулии основаны скорее на ее предвзятом мнении о «Комптон/Селлвуд», чем на истинном положении дел. Он спросит ее об этом, когда окажется на работе. Им будет о чем потрепаться, пока он станет освобождать стол.
Если Натан больше не будет вести колонку, то легко расстанется с «Триб». Без этой морковки у него под носом Натан начал понимать, что совершенно не годится для профессии штатного репортера. Время, проведенное с Дженнифер и Бумером, выявило, что его сердце больше к этому не лежит. Колонка, которой он так гордился, импонировала не самым лучшим чертам его личности, но она подготовила его к тому, чтобы стать писателем, научила строить сложные и глубокие по смыслу фразы, подбирать нужные слова, а еще и отшлифовала его небанальное отношение к обыденности, которое есть проявление как врожденного литературного дара, так и самодисциплины, развившейся вследствие строгих дедлайнов и ограничения числа слов.
Он может стать фрилансером; может начать, скажем, с книги о Бумере, как предложила ему Дженнифер. А в случае чего даже исправит сценарий для Руди. Натану казалось, будто он стоит на краю пропасти перед грядущим приключением и готов сделать судьбоносный прыжок. Пути назад не было. Либо он расправит крылья и его подхватит воздушный поток, либо он с позором рухнет на скалы внизу. Пусть это воспринимается как затасканное клише, но любовь сделала его свободным.
