Что, если Джулия неправа? И Бумер действительно умирает, а Натан взял да поставил под сомнение страдания Дженнифер? Он не был безупречным журналистом и не раз допускал ошибку в колонке, не обращая очень уж большого внимания на это обстоятельство. В конце концов, существуют ведь опровержения. Так что теперь вдруг на него нашло? Почему ситуация, в которой он очутился, привела его к тому, что он пытается забыться с помощью алкоголя, вместо того чтобы как можно скорее найти ответ на простой вопрос: является Дженнифер Уэстбрук вруньей или нет?
Он увидел, что кто-то направляется к его столику, и покосился на расплывчатый силуэт высокой, темноволосой женщины со стаканом в руке. Затем перевел взгляд на свой стакан. Не пора ли повторить? Пожалуй, нет. Когда он сделал последний заказ, официантка выполнила его с явной неохотой. Его мозг работал настолько медленно, что он далеко не сразу понял, что женщина, маячащая перед его столом, – Дженнифер.
Ее губы были некрасиво поджаты, что делало их почти незаметными. И это очень опечалило Натана. У Дженнифер такие мягкие, теплые губы; и это просто безобразие с ее стороны – так обращаться с ними. Она что, собирается стоять здесь всю ночь и любоваться тем, в каком плачевном состоянии он находится? Натан скривил свои губы и выдал любимое с детства:
– А мама не говорила тебе, что твое лицо навсегда останется таким, если ты сейчас же не перестанешь?
Уголок ее рта пополз вверх, но выражение лица не изменилось. Дженнифер подошла к стулу напротив:
– Не возражаешь, если я сяду?
– Гостьей будешь, – ответил Натан, так широко махнув рукой, что показалось, будто он вот-вот опрокинет стакан.
Она села и поставила свой стакан на стол.
– Я думала, ты работаешь.
– Работал. Работаю, – согласился он. – У меня перерыв.
Дженнифер посмотрела на недопитое виски в его стакане.
– Мне сейчас принесут ужин. Можно я съем его здесь?
– Конечно, можно, – великодушно улыбнулся Натан. – Может, я тоже немного поем.
Она пронзительно посмотрела на него.
– Ты еще не ел? И как долго ты здесь?
Натан нахмурился. Как долго он здесь? Он помнит, что направился сюда сразу после того, как они зарегистрировались, а сейчас… Натан взглянул на часы. И циферблат поплыл у него перед глазами, что почему-то показалось ему невероятно смешным. И он рассмеялся.
– Ты пьян, – сказала Дженнифер.
Презрение, прозвучавшее в ее голосе, испортило ему настроение. Натан насупился.
– А кстати говоря, что ты здесь делаешь? Я думал, Бумера нельзя оставлять одного.
– Он спит с тех самых пор, как мы добрались до комнаты. И я подумала, что могу рискнуть.
Глаза Натана сощурились.
«Может, она говорит правду, – подумал он. – А может, просто не ожидала, что я окажусь здесь и поймаю ее с поличным».
– Очень убедительно, – кивнул он.
Дженнифер с такой силой поставила стакан на стол, что из него выплеснулось пиво.
– И что это значит?
Сердце Натана стремительно билось.
«Вот оно, – подумал он. – Прекрасная возможность».
Ему надоело ходить вокруг да около, пытаться на чем-то подловить ее, придумывать, как заставить ее сказать правду, чтобы обеспечить Джулии столь необходимую ей сенсацию и вернуться к жизни, которую он любил и которая больше не была ему интересна. К чему притворяться и лукавить?
Вперед. Спроси ее.
Между ними водрузилась тарелка, вслед за ней на стол приземлились чизбургер и картошка фри.
– С сыром чеддер, средней прожарки, без майонеза, – сказала официантка. – Кетчуп на стойке бара.
Дженнифер оплатила счет и разрезала бургер пополам.
– Вот, – сказала она. – Съешь это. Сразу станет лучше.
Выброс адреналина, подпитывавший его мужество, иссяк, и Натан почувствовал себя слабым и растерянным. Он не мог вспомнить, что собирался сказать, и потому откусил кусок чизбургера и стал жевать. Он и не знал, что так голоден. Чизбургер оказался очень вкусным.
Дженнифер выжидательно улыбнулась:
– Мне показалось, ты собирался что-то сказать.
– Собирался.
– Я рада. Думаю, нам надо поговорить.
Натан кивнул, напоминая себе, что он журналист, и пытаясь придать лицу безразличное выражение, с которым много лет брал интервью у людей как знаменитых, так и нет. Это никак не связано с его отношениями с Дженнифер Уэстбрук. У него есть работа, которую он должен выполнить и которая у него хорошо получается. Ничего личного, дело есть дело. Но стоило ему открыть рот, как Дженнифер подняла указательный палец, прервав его на полуслове:
– Подожди секунду.
Она достала из кармана телефон и ужаснулась, посмотрев на номер звонившего.
– Это моя мама, – сказала она. – Прости, но я должна ответить.
И когда она встала и быстро пошла прочь от стола, Натан ощутил странную смесь разочарования и облегчения.
Глава 27
Руки Дженнифер, державшие телефон, дрожали. Прошло два года с тех пор, как она перевезла маму в интернат для престарелых. Два года непрестанного беспокойства и чувства вины, истерик и ночных звонков женщины, чей мозг терзали два демона – депрессия и деменция. Ситуация начала улучшаться только в последние месяцы и то только потому, что мама редко вспоминала о собственной дочери. Какова бы ни была причина сегодняшнего звонка, он вряд ли сулит что-то доброе.
– Дженни, это ты?
Мамин голос звучал испуганно, она задыхалась, словно те самые демоны преследовали ее.
– Да, мамочка, я. Что случилось? Как ты себя чувствуешь?
– Скажи мне, с тобой все хорошо, дорогая? Я так за тебя волнуюсь.
«Вот оно, проклятье материнства, – подумала Дженнифер. – Даже ничего толком не помня о своем единственном ребенке, Ида Уэстбрук знала, что обязана беспокоиться о нем».
– Да, у меня все замечательно. Уверяю тебя.
– О, слава тебе господи. Я так боялась… так боялась за тебя.
Подобное беспокойство было чем-то новеньким, и какое-то мгновение Дженнифер казалось, что это хороший признак, что лекарства наконец-то начали действовать. Но потом напомнила себе: такое случалось и прежде, но подлинного улучшения не наступало. Подобно тому, как человек, которому ампутировали руку или ногу, испытывает фантомные боли, ее мама стремилась выполнять обязанности, больше не существующие. «Дженни» выросла и уехала из дома много лет тому назад.
– Да нет, все о’кей. – Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал убедительно. – Тебе совершенно нечего бояться.
– Но он пытается сделать тебе больно. Я слышала, как они говорили об этом. Они все так говорят. Даже Вера.
