— Извините, пожалуйста, можно спросить? — вкрадчиво загалдели они, и уже через пятнадцать секунд я приобрёл качества «молодого» и «интеллигентного», а моя ладонь стала предметом тщательного и придирчивого изучения.
Я уже вовсю проклинал собственное благодушество, но тут прорицательницы вчитались в мою ладонь — и подняли на меня взгляды, полные ярости и страха.
«Неужели на руке прочитали, — ужаснулся я, — про мои „отбойные“ способности? Вот дрянь-то! Сейчас проклинать начнут!» Мастер сглаза немедленно уловил сигнал тревоги и за две тысячные секунды выдал на-гора картины проклятия, оскорбления действием, кражу кошелька и расцарапывание молодой и интеллигентной физиономии. Думаю, это был рекорд для «отбойных» действий. Цыганки только монистами брякнули, растворяясь в толпе.
«Беду почуяли, — подумал я, — точно прокажённого увидели. Вот тебе и цыганки-шарлатанки. Да я просто монстр какой-то!»
Настроение уже совсем решило упасть ниже уровня моря — как вдруг из-за моей спины раздалась немелодичная милицейская трель. Я рассмеялся.
— Зря смеётесь, — заметил подоспевший источник звука, — это и не цыганки никакие, а туркменки. Карманы лучше проверьте.
Я сунул руку в карман брюк. Бумажник, несмотря на потуги моего внутреннего дара, пропал. Однако я не переставал хихикать.
— Пройдёмте, — тоскливо произнёс милиционер, — протокол составим, что ли.
Я только рукой махнул. Зачем человеку ещё один «висяк» организовывать? Не так уж много у меня в кошельке и было. Одно плохо — до казино пришлось добираться пешком.
Зато появилось время поразмышлять.
Это уже мания преследования, отягощённая манией величия. На всякий случай я придирчиво рассмотрел ладонь, но ничего примечательного не обнаружил. Разве что отсутствие мозолей. Глупости это. Никакой я не монстр. Слишком увлёкся придумыванием себе проблем.
И если вдуматься, зачем? Была, помнится, когда-то простая, но ясная в своей простоте советская басня, я даже название её запомнил — «Егор и помидоры». Басня о некоем Егоре, который запасся на зиму помидорами, да вот что-то там прохлопал с микроклиматом в погребе. Словом, начали помидоры подгнивать. Не выбрасывать же добро! Стал Егор эти подгнившие помидоры поедать. А они все гниют. А он все ест. Так всю зиму и питался гнилыми помидорами.
Вот и я туда же. Оберегаюсь от несчастий, оберегаюсь, а зачем? Все одно я их в себе переживаю, жую свои гнилые помидоры.
Интересно, а почему всё-таки мой «отбойный» эффект не защитил кошелёк? Или воровство въелось в этих туркменских цыганок так, что никаким сглазом не выковыряешь? Надо будет потом Николаича попытать.
Входя в «Жар-птицу», я автоматически полез за пропуском в пиджак. Кошелёк обнаружился там.
3
Начало смены выдалось хлопотным и нервным.
Во-первых, не было Гарика. Он не выдержал издевательства климата над организмом и умотал в очередную Турцию (или в Тунис? Да нет, в Тунисе уже совсем жарко). Перед отъездом он построил всех своих управляющих — в буквальном смысле этого слова — и полчаса втирал им мозги, объясняя вещи, которые сами управляющие знали лучше него. Я тоже был приглашён на инструктаж, хотя и не совсем понимал, что я тут делаю. Недоумение росло до тех пор, пока Гарри Семёнович не соизволил обратить на меня внимание и порадовал известием, что в его отсутствие «вот он будет дежурить через день».
Надо сказать, что управляющие весть восприняли с удовлетворением — если не с облегчением. Это, безусловно, польстило самолюбию, но настроения не прибавило. Я вовсе не считал себя панацеей от всех бед и несчастий. Если начнутся настоящие неприятности в лице налоговой или ещё какого государственного рэкета, помочь я смогу очень вряд ли.
К тому же, за эти пару месяцев я уже выстроил для себя чёткий график жизнедеятельности: ночь работаю, ночь сплю, ночь отдыхаю. А так получается, что кроме работы и сна — никаких развлечений? «И, кроме мордобития, — никаких чудес»? Надо будет отгулов потом взять, решил я, но бдительный Гарик тут же уточнил, что сверхурочные будут выплачены в соответствии с КЗОТом. В смысле, «перебьёшься без отгулов».
Я, естественно, не стал прилюдно возмущаться. Все равно все мои мысли на сей счёт Гарри Семёнович и так знал — даже без телепатии. Единственное, что придавало мне уверенности и вселяло оптимизм — это приближающаяся гонка «Формулы-1» в Бразилии, до которой оставалось всего десять дней. Я был готов дать на отсечение практически любую часть собственного тела, что Гарик появится за день до квалификации, поотменяет все мои дежурства и мягко, но настойчиво пригласит погостить пару дней Это был ритуал, свято соблюдавшийся каждые две недели, благодаря чему Мишка Шумахер оторвался от второго места уже очков на 20 и неумолимо наращивал преимущество. Но Гарик с меня не слезал, требуя контроля каждого этапа «Гран-при». Мотивировал он это тем, что «Формула» — штука совершенно непредсказуемая, и, кроме собственно соперников, может помешать тысяча других факторов — от банальной аварии до скандала в прессе.
Каждый раз я ворчал, соглашаясь на очередной просмотр — но каждый раз все менее искренно. «Формула» постепенно завораживала меня своей многофакторностью. Был бы Николаич в рабочем состоянии, он бы в два счёта растолковал, почему из всех видов спорта болеть я мог только за биатлон и «Формулу».
Но пока наш вождь и учитель по-прежнему пребывал в коме и ничего никому не растолковывал. Поэтому все накопившиеся вопросы я обрушил на Гарри Семёновича и — частично — на Машу (хотя с ней мы виделись до обидного редко). В результате длительных расспросов вырисовывался любопытнейший образ.
Например, как меня дружно убеждали товарищи по коалиции, Николай Николаевич был начисто лишён каких-либо паранормальных способностей. Настолько начисто, что это само по себе было уникальным. Каждый человек, — утверждал Гарик, и в данном случае я ему поверил, — каждый человек чем-то таким обладает. Кто-то неудачу чует, а кто-то, наоборот, с собой носит. Все «интуитивные психологи» — немного телепаты, а все толковые замы — «усилители», А каждая женщина имеет способности «компенсатора».
Словом, любой человек несёт в себе эдакую «искру божью», хотя обычно и не подозревает об этом. Любой — кроме Николая Николаевича. Зато у него есть свои «прибабахи». Например, Гарик не может прочитать ни одной его мысли! Даже приблизительно!
Собственно, на этом они и познакомились. Гарри Семёнович тогда только начинал свой игорный бизнес, ко всему относился насторожённо и потому сразу напрягся, как только получил сигнал «странный тип в зелёном зале». Тип был действительно странный. Его итээровский наряд смотрелся крайне нелепо в казино. При этом сам Николаич держался уверенно, если не сказать нагло. Было заметно, что подобные заведения ему не в диковинку. Он равнодушно скользнул взглядом по шеренге «одноруких бандитов», по-собачьи повёл носом и твёрдым шагом направился к тем столам, где шла действительно серьёзная игра. Ставок не делал, но смотрел внимательно и явно чего-то ждал.
