В своем дневнике Михаил Александрович только кратко записал:
«Утром писал Наташе. Завтракал у меня ген. Краснов (прощальный завтрак). Днем приехал Ларька, а после чая ген. Раух. Обедали Муженков и Никитин. Погода дождливая»
[308].
Великий князь Михаил Александрович по делам службы временами появлялся в Ставке Верховного главнокомандующего. Об одной из таких встреч позднее писал генерал Ю.Н. Данилов:
«В последний раз я видел великого князя Михаила Александровича в Ставке летом 15-го года. Он командовал тогда на фронте не то дивизией, не то корпусом и по какому-то случаю приехал к нам в Барановичи. После завтрака у Верховного главнокомандующего он остался как-то один в садике перед моим управлением, в видимом затруднении – куда направиться? Увидав через окно его длинную фигуру в кавказском бешмете, я вышел к нему и предложил зайти ко мне в кабинет ознакомиться с последними сведениями, полученными с фронта.
Он благодарно улыбнулся и провел у меня более получаса, живо интересуясь всем тем, что я ему рассказывал…
Милый, симпатичный молодой человек. Такими словами охарактеризовал бы я его в качестве лица частного…
Имеет все данные быть хорошим конституционным монархом, но только в устоявшемся государстве, с твердым и хорошо налаженным аппаратом власти. Таковым он мог казаться в качестве претендента на престол.
Его скромная и искренняя натура сказалась и в его браке, соединившем его с тою, которую он избрал по влечению сердца, вопреки чопорным традициям царствующих домов»
[309].
В дневнике великого князя Михаила Александровича нашло отражение посещения Ставки в Барановичах:
«15/28 июля. Среда. Приезд в Ставку Верховного Главнокомандующего.
Утром читал и делал гимнастику. Около 10½ ч. уехали из Киева. Днем читал. С нашим поездом едет Софка Демидова. В 8½ ч. приехали в Барановичи, где встретил ген. Кондзеровский и мы, т. е. Юзефович, Кока и я поехали обедать в столовую дежурства, были военные агенты. Потом мы отправились в наш вагон, кот[орый] был на царской ветке. Николаша уехал сегодня в Седлец, вернется завтра утром. Погода жаркая, вечером шел дождь.
16/29 июля. Четверг. Ставка и отъезд в Гатчину.
Завтракали у Николаши в шатре. Потом был у него в вагоне, затем сделал визит ген. Кондзеровскому, Данилову и Ронжину, затем виделся с Дмитрием [Павловичем]. В 7 ч. обедали. В 9 ч. со скорым поездом поехали в Гатчину. Юзефович остался до завтрашнего дня в Ставке, потом едет в Петроград. Погода хорошая»
[310].
После посещения Ставки великий князь Михаил Александрович, как и обещал супруге, отправился в Гатчину в краткосрочный отпуск. Он продолжал делить себя между ратной службой на фронте и короткими отпусками в кругу семьи.
При Ставке Верховного главнокомандующего в это время нес службу великий князь Дмитрий Павлович. Служба там считалась почетной, но она не всех удовлетворяла. Дмитрий Павлович в своем очередном письме к Н.С. Брасовой писал по этому поводу:
«Ставка Верховного Главнокомандующего. 21 июля 1915 года.
Наталия Сергеевна, родная, извините меня великодушно за столь поздний ответ на Вашу милую телеграмму, в которой Вы спрашиваете меня относительно места моего пребывания и моей жизни. – К сожалению, я сижу в Ставке и, по-видимому, пустил здесь глубокие корни. Мое начальство и слышать не хочет о моем возвращении к себе в полк, что мне очень неприятно. Вся душа моя и чувство долга говорят мне о необходимости возвращения в конную гвардию. Мне даже неприятно думать о том, как могут теперь смотреть на меня мои полковые товарищи, и они будут правы, осуждая мое отсутствие у полка! – Какое мое настроение? – Да разве оно может быть хорошим. Слишком тревожное время переживается, чтобы можно было бы быть веселым. Но надо глубоко верить в то, что испытания временны, что наступит время, когда мы сможем вздохнуть легко и свободно и смело и весело взирать на будущее, видя перед собой близкую славную победу!
Вас, родная, вероятно, интересует тоже и личные мои переживания. Так надо сказать, что, конечно, они во многом отвечают общим настроениям. Жизнь здесь, кроме того, довольно однообразна и иногда до боли хочется поговорить с кем-нибудь по душе, помимо военных вопросов. Вот пишу я Вам теперь, дорогая Наталия Сергеевна, и невольно вспоминается время милой Москвы. “Пишите мне что хотите, о чем хотите, только пишите”. Я чувствую, что эти мои слова опять хотят ожить на этих листках, но, боясь быть однообразным, я скажу другое: не забывайте меня и, чтобы я это чувствовал, – пишите!
Гатчина! Как маленькая лошадь, вспоминаете ли нашу милую прогулку по парку? Как хорошо было!.. Видел я здесь Мишу. И был я этим несказанно доволен. Он меня глубоко тронул своим ласковым и сердечным отношением, и когда он уехал, то у меня было чувство, что уехал человек мне родной и близкий. Показал он мне Вашу телеграмму со справкой насчет местонахождения «Ландыша» и мы много этому смеялись, а мне лично опять вспомнилась Москва, этот милый, любимый город.
Да! Много, родная, очень много мог бы я написать Вам в этом письме, но иногда лучше не кончать свои мысли!.. Да и боюсь я, что надоел я Вам своим письмом. Пишу Вам за час до отъезда моего на два-три дня из Ставки, а когда вернусь, надеюсь найти у себя от Вас словечко.
Ну, а за сим будьте счастливы, веселее, берегите ногу, не скачите так на одной ноге (где громадная черная туфля?).
Крепко обнимаю Мишу, сердечный поклон Джонсону. А Вам от меня милая, мой глубокий и сердечный привет и еще многое… Храни Вас Бог.
Глубоко преданный Вам
Дмитрий.
P.S. Письмо пошлите ко мне на Невский, 41, оно будет мне прислано с фельдъегерем и не подвергнется перлюстрации»
[311].
Михаил Александрович был в курсе переписки между Н.С. Брасовой и великим князем Дмитрием Павловичем. Конечно, далеко не все ему нравилось в неожиданно создавшемся (как ему казалось призрачном) любовном треугольнике. Наталия Сергеевна Брасова была на 11 лет старше своего нового поклонника и, вероятно, это был только легкий флирт с ее стороны, чтобы подразнить своего супруга. Однако это оказалась не совсем безвинная игра. На этой почве бывали, судя по фронтовой переписке супружеской четы, и размолвки, и взаимные обиды. Так, в одном из писем за 1916 г. великий князь Михаил Александрович к графине Брасовой с горечью написал:
«Теперь окончу слишком уж длинное послание. Нежностей никаких писать не буду, потому что они уж давно тебе надоели и не нужны, мне это больно, даже невыносимо, но это так, так и так!
