Великий князь Михаил Александрович был близок к императору, чем пытались воспользоваться не только военные начальники, но и многие политические деятели. Так, например, о попытках такого влияния свидетельствуют воспоминания члена IV Государственной думы Я.В. Глинки:
«В 5 ч. дня 3 января Родзянко посетил великий князь Михаил Александрович, который спросил Родзянко, как он полагает, будет ли революция, на что он [Родзянко] ответил, что ее не будет, но что положение серьезно и что необходимо принять меры к замене правительства лицами общественного доверия, которые примут на себя эти обязанности, когда будут устранены безответственные влияния. На вопрос, кто же может быть во главе, Родзянко ответил, что указывают на него, Родзянко, и что он не сочтет возможным отказаться, если условия, указанные выше, будут выполнены. Он просил обо всем, возмущающем общество, доложить Государю и просить его, чтобы ему, Родзянко, была, наконец, назначена аудиенция. Великий князь обещал. Между прочим, в разговоре великий князь спросил, чего хотят – ответственного министерства? Родзянко ответил: “Ваше Высочество, конечно, читали резолюции, разве там об этом говорится?” И они оба решили, что там об этом ничего не говорится»
[549].
В самом деле, как мы отмечали выше, сведения о факте встречи с Родзянко мы находим в дневнике Михаила Романова.
Обращает внимание, что М.В. Родзянко в несколько ином, более выгодном для себя свете преподносит свидание с великим князем Михаилом Александровичем в своих поздних мемуарах:
«8 января
[550] ко мне на квартиру неожиданно приехал великий князь Михаил Александрович.
– Мне хотелось бы с вами поговорить о том, что происходит, и посоветоваться, как поступить… Мы отлично понимаем положение, – сказал великий князь.
– Да, Ваше Высочество, положение настолько серьезное, что терять нельзя ни минуты и спасать Россию надо немедленно.
– Вы думаете, что будет революция?
– Пока война, народ сознает, что смута – это гибель армии, но опасность в другом. Правительство и императрица Александра Федоровна ведут Россию к сепаратному миру и к позору, отдают нас в руки Германии. Этого нация не снесет и, если бы это подтвердилось, а довольно того, что об этом ходят слухи, – чтобы наступила самая ужасная революция, которая сметет престол, династию, всех вас и нас. Спасти положение и Россию еще есть время, и даже теперь царствование вашего брата может достичь еще небывалой высоты и славы в истории, но для этого надо изменить все направление правительства. Надо назначить министров, которым верит страна, которые бы не оскорбляли народные чувства. К сожалению, я должен вам сказать, что это достижимо только при условии удаления царицы. Она вредно влияет на все назначения, даже в армии. Ее и царя окружают темные, негодные и бездарные лица. Александру Федоровну яростно ненавидят, всюду и во всех кругах требуют ее удаления. Пока она у власти – мы будем идти к гибели.
– Представьте, – сказал Михаил Александрович, – то же самое говорил моему брату Бьюкенен. Вся семья сознает, насколько вредна Александра Федоровна. Брата и ее окружают только изменники. Все порядочные люди ушли… Но как быть в этом случае?
– Вы, Ваше Высочество, как единственный брат царя, должны сказать ему всю правду, должны указать ему на вредное вмешательство Александры Федоровны, которую в народе считают германофилкой, для которой чужды интересы России.
– Вы считаете, что необходимо ответственное министерство?
– Все просят только твердой власти, и ни в одной резолюции не упоминается об ответственном министерстве. Хотят иметь во главе министерства лицо, облеченное доверием страны. Такое лицо составит кабинет, который будет ответственен перед царем.
– Таким лицом могли бы быть только вы, Михаил Владимирович: вам все доверяют.
– Если бы явилась необходимость во мне, – я готов отдать все свои силы родине, но опять-таки при одном условии: устранении императрицы от всякого вмешательства в дела. Она должна удалиться, так как борьба с ней при несчастном безволии царя совершенно бесплодна. Я еще 23 декабря послал рапорт о приеме и до сих пор не имею ответа. Благодаря влиянию царицы и Протопопова, царь не желает моего доклада, и есть основание предполагать, что Дума будет распущена, и будут назначены новые выборы. У меня есть сведения, что под влиянием разрухи тыла начинаются волнения и в армии. Армия теряет спокойствие… Если вся пролитая кровь, все страдания и потери окажутся напрасными, – возмездие будет ужасным.
– Вы, Михаил Владимирович, непременно должны видеть Государя и еще раз сказать ему всю правду.
– Я очень прошу вас убедить вашего державного брата принять меня непременно до Думы. Ради Бога, Ваше Высочество, повлияйте, чтобы Дума была созвана и чтобы Александра Федоровна с присными была удалена.
Беседа эта длилась более часу. Великий князь со всем согласился и обещал помочь»
[551].
Председатель Государственной думы М.В. Родзянко (1859–1924) пытался в своих политических комбинациях использовать все влияние, в том числе симпатии ряда членов Императорской фамилии, для достижения поставленной цели. Он афиширует свое могущество и перед своими коллегами по Государственной думе.
В дневнике великого князя Михаила Александровича иногда бытовые моменты обыденной жизни чередуются с политикой и государственными событиями. Так, 5 января 1917 г. он пишет:
«Сегодня Беби получил подарок от яхты “Зарница”, модель 1/3 шестерки, работали: боцман Кузьменко и 4 матроса, идеально сделано, длина модели 7 ф., может поднять 14 п. Ген. Шуваев ушел, назначен военным мин. ген. Беляев»
[552].
За 6 января еще одна подобная запись, но с оттенком не скрываемой тревоги:
«В 4 ч. утра мисс Ним нас разбудила, т. к. у Беби сильно поднялась температура 39,3. Мы вызвали Котона, который приехал через ¾ ч. Мы потом легли. Я встал в 9½. Алеша, Вяземский, мисс Ним, Тата и я поехали во дворец в церковь, потом вышли на водосвятие к Серебряному озеру. Затем зашли к Крестьяновым. Возвратились домой к 12¼. Приехал доктор Вяжлинский, который с Котоном осмотрели Беби и определили инфлуэнцию в сильной форме… Наташа и я много раз были у Беби, кот. к вечеру, слава Богу, стало получше и температура пониже»
[553].
