Са(ОН)2 + СО2 = СаСО3 + Н2О
Не случайно строители, если хотят ускорить схватывание штукатурки в свежеоштукатуренном помещении, размещают в нем поддоны с горящим углем. Содержание углекислого газа в воздухе помещения увеличивается, и соответственно увеличивается скорость реакции. Образующиеся в результате этой реакции кристаллики карбоната кальция (углекислой соли, как сказано в книге И. Стоуна) скрепляют песчинки между собой и с поверхностью стены.
А вот теперь мы можем понять, отчего сырая штукатурка связывает красочный слой при высыхании. Частицы пигмента на поверхности штукатурки оказываются погруженными в раствор гидкросида кальция. Постепенно гидроксид кальция поглощает из воздуха углекислый газ, образует бесцветные кристаллики карбоната кальция, которые тонкой незаметной пленкой покрывают частицы пигмента и закрепляют их на поверхности штукатурки. Этот защитный слой работает до тех пор, пока его механически не повредят. После этого влага проникает под слой красок и начинается разрушение фрески.
Для фресковой росписи использовали минеральные пигменты, стойкие к действию щелочи (гашеной извести) и воды. Это, например, различные охры – желтые природные пигменты на основе гидроксида железа(III) в смеси с глиной. При обжиге такого пигмента гидроксид железа(III), разлагаясь, превращается в оксид железа(III), и пигмент меняет цвет на красно-коричневый. То же самое вещество придает светло-коричневую окраску природным пигментам сиене и умбре. В качестве зеленого пигмента могли использоваться глауконит и малахит, а синим пигментом служил драгоценный лазурит.
Ох уж эти школьные опыты!
(из книги В. П. Катаева «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона»)
…Стало известно, что если кусочек самого обыкновенного цинка положить в стеклянный сосуд и залить его самой обыкновенной азотной или, кажется, серной кислотой, то произойдет химическая реакция и станут выделяться пузырьки водорода; если же этот газ собрать в сосуд и прикрыть горло сосуда стеклянной воронкой, то водород, будучи легче воздуха, начнет выходить через трубочку воронки, и тогда его можно поджечь спичкой, и он будет гореть язычком тихого, спокойного пламени, как было изображено на рисунке в толстом учебнике физики Краевича.
Мечта добыть собственными силами и в домашних условиях этот легкий безвредный горючий газ с такой силой и страстью овладела моим воображением, что я уже ни о чем другом не мог думать. В дальнейшем мне уже рисовалась картина небольшого дирижабля, который я сделаю собственными руками, наполню его водородом собственного изделия и запущу в небо на удивление всей улице, посадив в гондолу какое-нибудь животное – кошку или даже смирную собачку, – это придаст моему эксперименту строго научный характер и вызовет всеобщее восхищение, смешанное с удивлением: как это случилось, что в общем такой плохой ученик, как я – даже, можно сказать, двоечник, – провел столь блестящий научный эксперимент! Вот и судите после этого человека по отметкам!
Эти и тому подобные честолюбивые мысли до последней степени разогрели мое нетерпение, и я не откладывая дела в долгий ящик тут же, немедленно, приступил к опыту.
Однако физический опыт добычи водорода, представлявшийся мне сначала поразительно простым и легким, вдруг оказался довольно сложным, так как требовал материалов, лабораторной посуды и химикалий, на приобретение которых у меня не было средств.
Конечно, специальный сосуд для соединения цинка с кислотой можно было заменить простым чайным стаканом из буфета, но это уже будет совсем, совсем не то: пропадет весь внешний вид опыта! Только специальная колба из тонкого тугоплавкого стекла с пробкой и трубочкой для выхода газа могла придать моему опыту подлинно научный блеск, строго академическую форму. С цинком дело обстояло проще всего: почти во всех домах нашего города наружные подоконники и водосточные трубы делались из цинка или, во всяком случае, из железа, покрытого цинком, так что их обрезков можно было набрать сколько угодно на любой стройке. Я натаскал довольно много подобных обрезков. Увы, знающие люди сказали мне, что это не чистый цинк и для опыта он не годится. Надо достать настоящий, химически чистый цинк, без примесей. Такого рода цинк в виде крупных зерен можно было купить в аптеке, хотя и не во всякой, а вернее всего, в аптекарском магазине или москательной лавке, причем оказалось, что этот самый зернистый, чистый цинк стоит копеек двадцать небольшой пакетик. Денег же у меня совсем не было. А еще предстояло купить колбу, стеклянную воронку, резиновую трубочку, чтобы пропустить полученный газ через воду, а также – и это самое существенное – приобрести кислоту, которую в аптеке отпускали только по рецептам и то исключительно совершеннолетним, а несовершеннолетним вообще ни за какие деньги не отпускали.
…Вот когда я горько пожалел, что еще не достиг совершеннолетия!
Обрезки оцинкованного железа, наваленные под кроватью, вызывали брезгливые улыбки тети, действующие на меня гораздо сильнее, чем любой выговор и даже более серьезные меры.
Смирив гордость, я подошел к тете и заискивающим голосом попросил пятьдесят копеек.
Сумма была огромная.
Но тетя не удивилась, а только спросила подозрительно:
– Зачем?
– Мне очень, очень нужно, тетечка, – лживо-ласковым голосом сказал я. – Пока это секрет. Потом вы сами узнаете. Честное благородное слово!
– Нет, прежде чем я не узнаю зачем – не дам. Даже не проси.
– Ну, тетечка, – захныкал я, применяя последнее средство убеждения, в общем-то доброй и мягкосердечной тети.
Но на этот раз она была непоколебима.
– Зачем? – ледяным голосом повторила она.
– На двугорлую колбу и… и… и на эту… кислоту, – выдавил я из себя.
– Кислота! – в ужасе воскликнула тетя. – Ты просто сошел с ума.
– Ну, тетечка! – взмолился я. – Мне очень необходимо и полезно.
