Последним железнодорожным эпизодом 1953 г. (ноябрь), о котором Генеральный прокурор СССР Р. Руденко информировал Хрущева и Маленкова, было столкновение группы пьяных призывников с пассажирами пригородного поезда на станции Баржава, закончившееся поножовщиной (17 пассажиров получили ножевые ранения, пятеро из них отправлены в больницу). Разрастание бесчинств удалось остановить только благодаря вмешательству команды пограничников1.
В 1954-1959 году нами зафиксировано еще четыре аналогичных железнодорожных эпизода. Один из них представлял собой столкновение призывников с другой конфликтной группой - молодежью из города Баку, возвращавшейся домой с уборки урожая (Новосибирск, сентябрь 1956 г.); второй - заурядное хулиганство призывников, бросавших во встречные поезда камни и бутылки (Грузинская ССР, Закавказская железная дорога, сентябрь 1958 г.)
186.
Еще два конфликта носили более серьезный характер, сопровождались погромами и столкновениями с милицией. В декабре 1955 г. беспорядки, массовое хулиганство, грабежи были организованы военнослужащими, следовавшими в эшелоне из Белорусского военного округа на лесоразработки в Архангельскую область. В пути они ограбили магазин и семью работника железной дороги, украли чемодан у пассажира. На станции Медведево были вскрыты два товарных вагона, из которых похитили 3 кипы хлопчатобумажной ткани и один ящик с боеприпасами.
Попытка задержать двух подозрительных солдат с большими свертками привела к вмешательству в ход событий большой группы военнослужащих (70-100 человек). Задержанные были силой освобождены. Пять сотрудников милиции получили телесные повреждения. У одного из них отобрали пистолет «ТТ» с боевыми патронами. Отобранное оружие преступники пустили в ход. В результате стрельбы был ранен в ногу осмотрщик вагонов. Отбив задержанных солдат, участники беспорядков разошлись по вагонам, и эшелон был отправлен.
По приказу начальника Ярославского гарнизона усиленный войсковой наряд и милиция остановили и оцепили эшелон на станции Всполье. Однако попытки найти и «изъять» зачинщиков вызвали ответные действия толпы. Солдаты (около 100 человек) сумели выйти из вагонов, проникнуть на вокзал и привокзальную площадь. 16 человек были задержаны. Хулиганы стали силой добиваться их освобождения. Милиция применила оружие, двое солдат были убиты. Однако и это не остановило толпу. Военнослужащие избили троих работников милиции, а двоих из них обезоружили. Начальнику Ярославского гарнизона пришлось не только назначить нового начальника эшелона, но и прицепить к поезду вагон с 50 автоматчиками. В пути следования была усилена охрана общественного порядка на станциях и прекращена торговля спиртными напитками в станционных ресторанах и буфетах
187.
В июле 1958 г. в Москву поступило известие о волнениях призывников на Северо-Кавказской железной дороге. В пути следования воинского эшелона (всего в нем ехало около 2000 человек в сопровождении 25 офицеров) призывники грабили продовольственные магазины и палатки, швыряли из окон бутылки, а затем забросали камнями прибывшие на место происшествия наряды милиции. В конце концов уже на станции Ростов Ярославский в поезд была посажена группа автоматчиков из местного гарнизона, что позволило прекратить беспорядки
188.
Большинство, если не все, рассмотренных выше случаев традиционных солдатских конфликтов вряд ли можно интерпретировать в категориях осмысленных коллективных действий. Даже столкновения с властями и милицией не делают участников этих волнений ни бледной тенью, ни даже карикатурой на борцов с режимом. Вместе с тем в этих спонтанных массовых действиях обнаруживалась принципиальная «незаконопослушность» населения в его взаимоотношениях с властью, наличие в советском обществе потенциально опасных неформальных групп, способных легко выходить из-под контроля. Эта постоянная готовность бунтовать заставляла власти проявлять исключительную чуткость к таким событиям.
4. Военные строители: группа повышенного риска
«Обычность» солдатских волнений как бы выводит их за рамки политической истории, делает проблемой исключительно управленческо-административной, поскольку разрешение каждого конкретного конфликта требует не политической реакции, а заурядного наведения порядка. В то же время анализ временной окраски и специфики подобных явлений, их динамики и частоты в различные периоды открывает перед исследователем интимные тайны социальной истории, позволяет понять разлитый в социуме опыт конфликтного поведения, реализуемый в иных - ситуативных - конфликтах.
К числу таких ситуативных конфликтов хрущевского времени можно отнести многочисленные случаи групповых драк, массового хулиганства и волнений военнослужащих строительных батальонов и призванных (мобилизованных) через военкоматы на работу в промышленность рабочих либо досрочно демобилизованных в тех же целях солдат. Волнения, связанные с милитаризированным трудом, в известном смысле сигнализировали власти о кризисе быстрой урбанизации и о неразрешимом противоречии: ослабление репрессивного давления на общество в целях выживания режима плохо гармонировало с перегруженностью социума старыми (либо вновь принятыми) стратегически важными или политически амбициозными экономическими программами. Привлечение необходимой для реализации этих программ рабочей силы через оргнабор, идеологические кампании призыва молодых энтузиастов и т.п. давали лишь частичный успех. А возвращение на родину еще в конце 40-х гг. нескольких миллионов военнопленных, прежде всего немцев и японцев, прекращение массовых репрессий, реабилитация политических заключенных и массовые амнистии привели к значительному сокращению объемов принудительного труда после смерти Сталина и создали огромную прореху в трудовом балансе страны, истощенной тридцатимиллионными военными потерями. Зеков явно не хватало, а их труд был в конце концов признан неэффективным. В октябре 1956 г. на заседании Президиума ЦК КПСС была подвергнута критике казалось бы обычная просьба Министерства среднего машиностроения (читай: «оборонки») о выделении заключенных для работ на объектах министерства: «Не давать арестантов... На вольную рабочую силу переходить»
189.
На протяжении 1953-1957 гг. центр тяжести в политике трудовых ресурсов постепенно смещался от жестких форм использования принудительного труда (заключенные, военнопленные) к мягким формам - частичная милитаризация отдельных стратегически важных секторов экономики (освоение целины, новое индустриальное строительство, военные объекты). Армейские начальники отреагировали на новую политику массовым сбросом в строительные части физически ослабленных солдат, а также тех, кто имел криминальное прошлое или отличался недисциплинированностью. А военкоматы, призванные обеспечить мобилизацию рабочих для строек, шахт, уборки целинного урожая, тревожились прежде всего о выполнении количественных разнарядок, а отнюдь не о качестве призываемой рабочей силы. В результате в 1950-е гг. наряду с традиционными солдатскими беспорядками появилась новая сфера социальной напряженности -милитаризированный труд в условиях мирного времени (строительные батальоны, группы мобилизованных через военкоматы либо переданных для работы в промышленность военнослужащих, а также воинские команды, направленные на сельскохозяйственные работы). Именно в сфере милитаризированного труда возникли нетривиальные формы конфликтного поведения военнослужащих, составившие большую часть всех известных нам случаев солдатских беспорядков, массового хулиганства и коллективных драк (25 из 44 солдатских эпизодов 19531960 гг.).
