Брак был законным, но тайным. Гости, посещавшие апартаменты Манби, не подозревали, что скромная служанка, принимающая их шляпы, на самом деле и есть миссис. Более того, Ханна настояла на том, чтобы Артур продолжал платить ей жалованье. Несколько раз новоиспеченный супруг предпринимал попытки слепить из нее леди, но Ханне было неудобно в дорогих нарядах, а общество бывших господ ее тяготило: «Я могу работать в свое удовольствие. Уходить и возвращаться, когда захочу… Столько лет бродила по Лондону, а никто мне дурного слова не сказал. И не скажет, если одеваться по-простому и не лезть в чужие дела» [46].
Через 4 года после свадьбы ее терпению наступил конец. Она хлопнула дверью, уехала в Шропшир и вновь поступила в услужение. Оттуда она строчила мужу обиженные письма, хотя и признавала, что любит его по-прежнему. Мистер Манби терзался. Он считал себя Пигмалионом-неудачником. Якобы он так крепко вбил в Ханну подчинение, что она уже никогда не станет свободной женщиной. Если Ханна и слышала его причитания, то разве что крутила пальцем у виска. Она-то всегда знала, что их времяпровождение — всего лишь игра. А жить она будет, как ей захочется.
Супруги помирились, и мистер Манби часто навещал Ханну на новом рабочем месте. Попыток жить вместе они уже не предпринимали, хотя и оставались добрыми друзьями. В июле 1909 года Ханна скончалась, а в следующем январе за ней последовал Артур. Свои фотографии, переписку и дневники Ханны он передал на хранение в Тринити Колледж, Кембридж. После смерти Манби стало известно о его тайном браке, и общественность была шокирована — фи, что за мезальянс! А когда в 1950 году был открыт доступ к его архиву, общественность вновь была шокирована, но уже по-другому. С тех самых пор имя простой служанки не сходит с уст историков, а ее отношения с Артуром Манби помогли переосмыслить сексуальность в викторианскую эпоху.
«Любовь, что таит свое имя»: гомосексуализм в Англии XIX века
Как мы только что видели, чопорные викторианцы не только не отрицали секс, но активно обсуждали и проституцию, и садомазохизм, причем не только мужчины, но и женщины. Но была и другая тема, которую англичане предпочитали не затрагивать, хотя не касаться ее было невозможно. Гомосексуализм. Точнее — «содомия», «порок», «мерзость» и «стыд», потому что сам термин гомосексуализм появился, вероятнее всего, только в 1868 году. Неудивительно, что Альфред Дуглас, любовник Оскара Уайльда, описывал гомосексуализм как «любовь, что таит свое имя». Лесбиянок называли «трибадками» или же «сапфистками», по имени поэтессы Сафо (Сапфо), проживавшей в VI веке до н. э. на славном острове Лесбос. Большинству гомосексуалистов приходилось скрывать свои предпочтения из-за страха перед общественным осуждением, из-за стыда и, не в последнюю очередь, из-за боязни уголовного преследования.
Чтобы выяснить, когда же началось преследование сексуальных меньшинств в Англии, нам нужно перенестись во времена Генриха VIII. Статут против содомии был принят в 1533 году и карал не только гомосексуализм как таковой, но также скотоложество и любой тип анального проникновения. «Противоестественные преступления», в зависимости от их тяжести, влекли за собой тюремный срок, стояние у позорного столба или повешение. Впрочем, стояние у столба само по себе можно приравнять к смертной казни: как мы уже говорили, лондонцы соревновались в меткости, закидывая преступников гнилыми овощами и дохлыми котятами, а порою и камнями. Со временем англичане отвлеклись от тех, кто слишком тесно дружил с овцами, и обрушили праведный гнев на гомосексуалистов. По мнению некоторых историков, повышенное внимание к ним было связано с другой тенденцией конца XVIII века — более четким разделением на мужские и женские роли. Общество ревностно следило за тем, чтобы никто не нарушал иерархию полов, и строго наказывало виновных.
Но насколько строго? В 1861 году смертная казнь за содомию была заменена пожизненной каторгой, а наказание за «непристойное нападение» (например, попытка принудить кого-то к сексу, не увенчавшаяся успехом) было установлено в пределах от двух до десяти лет тюрьмы. Однако не все выявленные случаи содомского греха заканчивались судимостью. Вплоть до середины XIX века в Англии попросту не хватало полиции, чтобы уследить за всеми подданными Ее Величества. Судьи полагались на доносчиков и шантажистов, а также на тех, кто подвергся насилию и подавал в суд на своего оскорбителя. Исход дела зависел от надежности свидетелей (их должно было быть как минимум двое) и обстоятельств преступления — например, произошло ли оно в общественном месте или в уединении.
Невозможность назвать вещи своими именами — настоящая примета времени — затрагивала и судебные процессы. В 1839 году двое джентльменов предстали перед судом за то, что «незаконно встретились… в уборной… с целью совершить разнообразные грязные, порочные, омерзительные, похотливые и чудовищно противоестественные содомские действия» [47] (и все это в ограниченном пространстве уборной!). А газеты, освещавшие знаменитый скандал на Кливленд-стрит, интриговали читателей формулировками вроде той: «Свидетель рассказал то, что никак невозможно здесь напечатать».
Год 1885 оказался противоречивым в истории Великобритании. В этом году коллеги мистера Стэда праздновали победу. Свершилось! Парламент принял обширный закон по борьбе с проституцией. Возраст согласия был поднят до 16 лет, домовладельцы, допускавшие секс с детьми в своих помещениях, подлежали уголовному преследованию, стало возможным забирать девочек у опекунов, если те принуждали их к проституции. Но в бочке меда не обошлось без ложки дегтя. По крайней мере, именно так многие восприняли «поправку Лабушера».
Согласно этой поправке, проступком (misdemeanor) считались «любые непристойные действия между мужчинами, совершенные в общественном месте либо в уединении, а также попытка совершения подобных действий или сводничество с целью подобных действий». Нарушителям грозил тюремный срок вплоть до двух лет, с каторжными работами или без них. Иными словами, противоправным стал любой гомосексуальный акт, а не только содомия как таковая.
Генри Лабушер. Карикатура из журнала «Панч». 1881
Историки по-разному трактуют «поправку Лабушера». Кто-то видит в ней веяния новой пуританской морали. Победив, евангелики установили свои порядки. С другой стороны, законы и раньше карали гомосексуальные акты — вспомнить, хотя бы, «непристойное нападение». Но раньше подобные дела зависели от желания судьи рыться в чужом белье, а этого хотелось далеко не всем. Теперь же выносить обвинительные приговоры стало проще. Под статью попадало все, что угодно. Можно сказать, что поправка свидетельствовала о желании общества преследовать гомосексуализм, тем более что желание совпало с возможностями — система полиции стала куда более развитой.
Справедливости ради надо отметить, что сам Генри Лабушер пуританином не был. Скорее, наоборот. Богатый наследник, в молодости «Лабби» просаживал деньги на скачках и в борделях, много путешествовал, успел побывать дипломатом, журналистом и владельцем театра. Интересно, что журналист Фрэнк Харрис уверял, будто Лабушер и вовсе хотел саботировать законопроект, довести его до абсурда: если уж выкорчевывать пороки, то почему бы и содомитов не наказать? Но законодатели якобы не оценили шутку и приняли поправку на ура. Так или иначе, в истории мировой литературы «поправка Лабушера» сыграла роковую роль. По ней был осужден Оскар Уайльд.
