Обычай продавать «рубашку» упоминается в начале романа «Дэвид Копперфилд»: «Я родился в сорочке, и в газетах появилось объявление о ее продаже по дешевке – за пятнадцать гиней. Но либо в ту пору у моряков было мало денег, либо мало веры и они предпочитали пробковые пояса, – я не знаю; мне известно только, что поступило одно-единственное предложение от некоего ходатая по делам, связанного с биржевыми маклерами, который предлагал два фунта наличными (намереваясь остальное возместить хересом), но дать больше, и тем самым предохранить себя от опасности утонуть, не пожелал».
Диккенс ничуть не преувеличивал – подобные сделки действительно заключались в XIX веке! Покупали «рубашку» как моряки, чтобы избежать кораблекрушений, так и юристы, поскольку «рубашка» наделяла любого человека даром убеждения. При необходимости рубашку можно было взять в долг, а после вернуть хозяевам. Именно так поступали родственники малыша из Норфолка, родившегося в 1891 году. Несколько раз его рубашку захватывали с собой друзья семьи, отправлявшиеся в плавание. Рубашка-путешественница побывала даже в Африке, куда ее увез солдат, воевавший в Англо-бурской войне. Во время Первой мировой она тоже не раз спасала жизни. В настоящее время чудесная рубашка хранится в Музее фольклора в Кембридже. Интересно, заимствуют ли ее хранители музея, если им предстоит серьезный разговор? Рубашку сберегали не всегда, но даже избавлялись от нее с выгодой. Повитухи в Кембриджшире бросали ее в огонь, а после сообщали матери, сколько раз рубашка трещала. Это число обозначало, сколько еще детей будет у роженицы.
Английский фольклор предписывал бережное обращение с молодыми матерями. Еще в шекспировские времена верили, что сквозняки губительны как для беременных, так и для рожениц. Подвергнуть женщину такой опасности было непростительным проступком. Отсюда и негодование Гермионы в «Зимней сказке» Шекспира, когда царственный супруг велит ей предстать перед судом сразу после родов:
Всем женам всех сословий
После родов дают покой, – меня ж
Сюда влекут по холоду, когда
Я так слаба еще.
(Пер. П. Гнедича)
Тот факт, что ее вывели из покоев «по холоду» (в оригинале – «на открытый воздух»), особенно возмущает королеву. Интересно, что в XIX веке эти поверья продолжали влиять на повседневную жизнь матерей из разных классов. Англичанки из состоятельных семей некоторое время после родов (вплоть до месяца) проводили в постели. К ним относились как к тяжелобольным, даже поили бульончиком из особой чашки для лежачих пациентов. Окна в спальне наглухо закрывали, чтобы не допустить сквозняков. Среди английского крестьянства тоже сохранялось трепетное отношение к молодым матерям. К примеру, в Уорикшире четыре дня после родов женщину держали взаперти и на особой диете. Ее рацион составляла смесь из пива, овса, сахара и специй под названием «кодл». По традиции, за угощение отвечала супруга местного помещика, если таковая имелась в наличии.
Вполне вероятно, что столь бережное отношение к недавно родившим матерям диктовалось не только заботой об их здоровье, но и суеверной боязнью того, что в этот момент женщина «осквернена кровью». Согласно ветхозаветным установлениям, некоторое время после родов женщина считалась нечистой, и только по истечении ритуальных сроков она должна была пройти очищение в храме. Эта традиция сохранялась в Англии под названием churching. Молодым матерям уже не нужно было приносить «однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу в жертву за грех». Требовалось всего лишь посетить церковь, где женщина становилась на колени, выслушивала слова священника и приносила благодарность Богу за разрешение от бремени. В XVI–XVII веках, когда церковным церемониям еще придавали большое значение, с этим обрядом было связано множество предписаний и ограничений. Епископы настаивали на том, чтобы женщина приходила в церковь с покрытой головой. Изящная шляпка для такой оказии не годилась, волосы нужно было спрятать под платком. В противном случае священник мог отказать кокетке в проведении церемонии. Женщина, родившая вне брака, в те суровые годы не могла рассчитывать на обряд очищения, покуда не искупит свой проступок покаянием. Но в викторианскую эпоху интерес к ритуалу очищения пошел на спад. Зачастую к нему прибегали две категории женщин: суеверные особы, опасавшиеся сглаза, или жены и дочери англиканских священников, которым полагалось соблюдать все церковные обряды.
Следуя фольклорным предписаниям, перед очистительным обрядом женщина некоторое время не выходила на улицу, чтобы не гневить прохожих – встреча с «неочищенной» матерью грозила несчастьем. «Нечистое» состояние роженицы также привлекало к ней злые силы: фейри могли уволочь ее в качестве кормилицы для своего молодняка.
По мере того как дети подрастали, родители продолжали их оберегать. Проводя много времени подле колыбели, матери подмечали все, что происходило с малышом. Если маленький ребенок улыбался во сне, говорили, что он видит ангелов (как вариант – его целуют феи). По мнению умудренных опытом нянек, в первый месяц малютка видит во сне все грядущие события своей жизни. Поэтому матери старательно следили за выражением лица своего крохи. А ну как удастся отогнать дурные сны и тем самым обмануть судьбу?
Считалось, что если класть новорожденного на левый бок, он вырастет неуклюжим. Поэтому матушки и нянюшки приучали малышей спать на правом боку. Поскольку маленький ребенок постоянно нуждался в материнском присмотре, ее близости приписывали магические свойства. Например, мать якобы могла избавить ребенка от родимого пятна, если лизала пятно каждый день. С другой стороны, в Йоркшире верили, что веснушки на лице возникают от брызг материнского молока.
То, что мы сегодня посчитали бы закалкой, в XIX веке делали не только ради крепкого здоровья. Если родившегося зимой уорикширца валяли в снегу – значит, таким образом его хотели навсегда избавить от обморожений. А если валлийцы собирали дождевую воду и купали в ней малыша – так это для того, чтобы он начал, говорить как можно раньше. Особую заботу проявляли о нравственности. До года детям не позволяли смотреться в зеркало, чтобы не выросли гордецами.
Маленьких детей старались не перехвалить: пускай матери и млели от счастья, слушая похвалы щечкам и глазкам свои отпрысков, детей можно было запросто сглазить. Священнослужители тоже выступали против чрезмерной похвалы детей, но по иным причинам. Жестокую историю приводит собиратель шотландского фольклора Джеймс Напир: молодая шотландка не могла надышаться на своего первенца, а когда он внезапно скончался, так убивалась, что утешить ее пришли пастор и деревенский староста. Скорбящей матери сообщили, что она должна быть благодарна Богу за то, что тот устранил ее искушение – младенца, из-за которого она забыла о своем христианском долге. Нельзя уделять ребенку больше времени, чем ревнивому Богу. Впрочем, эта история скорее свидетельствует о противоположном: несмотря на проповеди священников и суровые предписания общества, матери старались ласкать детей хотя бы в младенчестве, пока жизнь не вынуждала их отдать своих малюток чужим людям – под присмотр, на обучение или в услужение.
