– Господи, сжалься надо мной. – Рорк поднялся, обнял ее, коснулся губами лба. – Думай о том, что тебе удалось спасти, – прошептал он. – Вспоминай, какое лицо было у Тэнди, когда она взяла на руки сына. Здесь нет места для тьмы.
– И опять ты прав. – Еще миг Ева постояла, прижимаясь к нему. – Спасибо.
Когда Ева вернулась в палату, ей показалось, что процесс родов стал уже слегка сказываться на Мэвис.
– Что-то случилось. – Мэвис попыталась приподняться. – Тэнди? Ребенок?
– Нет-нет, они в порядке. Кое-что случилось на работе. – «Закрой дело, – напомнила она себе, – поставь его на полку. И помни о том, что началось». – Это неважно.
– Тебе придется уйти?
– Мэвис, я никуда не уйду, пока ты не сделаешь свое дело. Как у тебя дела? Или тебя уже тошнит оттого, что все об этом спрашивают?
– Я, в общем-то, ничего, и вовсе мне не надоело. Знаешь, это даже здорово – быть в центре внимания. Понимаешь? Это не то же самое, что выступление на сцене. Тут все так реально, так… первобытно даже. И только я одна могу это сделать. Ты можешь просто посидеть здесь, побыть немного со мной?
– Все, что захочешь.
Мэвис похлопала по кровати, и Ева присела на край.
– Я хотела… Ой вот оно опять. Все сильнее и сильнее. Черт, черт, черт!
– Ты должна дышать, – напомнила Ева. – Где эта штука? Ну, на которой фокусироваться?
– Сейчас я фокусируюсь на тебе. Мне надоело смотреть на этот чертов солнечный диск.
Мэвис запыхтела, вглядываясь в глаза Евы так пристально, словно пыталась прочитать ее мысли. Вспомнив одно из упражнений, которое им показывали на занятиях, Ева положила руки на живот Мэвис и начала легонько его массировать. Живот Мэвис оказался тугим и твердым.
– Отступает потихоньку, да? Да, отступает, – сказала Ева, бросив взгляд на монитор. – Опускается, уходит, вот и хорошо. Выдохни.
Выдохнув, Мэвис выдавила из себя улыбку.
– А ты молодец, внимательно все слушала на занятиях.
– Позволь тебе напомнить, что я коп. Мы все видим и слышим. А знаешь, ведь от этого есть лекарства.
– Да, я уже подумываю об этом. Просто я никогда раньше ничего подобного не делала и решила еще немного потерпеть. Вот сейчас я хотела немного побыть с тобой. Смотри.
Мэвис вытянула вперед руку, и на пальце у нее блеснуло кольцо Соммерсета.
– Да, я рада за тебя.
– Теперь мы с тобой парочка почтенных замужних дам. Кто бы мог подумать? Скоро я стану матерью. Больше всего на свете я хочу быть хорошей матерью.
– Мэвис, ты другой и быть не можешь.
– Не говори так. Есть столько способов все испортить. Я была такой глупой и никчемной! Но ведь я исправилась, да?
– Да.
– Я хотела тебе что-то сказать, перед тем как все опять изменится. Потому что я знаю: ребенок все меняет. Меняет, я уверена, к лучшему, но все-таки. Даллас, ты лучше всех, кого я знаю. Лучше всех на свете.
– Мэвис, ты уверена, что ты не под газом? Может, ты уже принимаешь лекарства?
Мэвис рассмеялась сквозь слезы.
– Я серьезно. Я обожаю Леонардо, но ты лучше всех. Ты всегда делаешь то, что правильно, то, что нужно и важно, чего бы тебе это ни стоило. Ты главный человек в моей семье, ведь это ты вывела меня на дорогу. Меня бы здесь не было, и я бы сейчас не рожала, если бы не ты.
– Ну, это ты хватила. Я думаю, вряд ли ты обошлась бы без помощи Леонардо.
Мэвис ухмыльнулась и потерла живот.
– Да, ему досталась самая приятная роль. Я люблю тебя. Мы тебя любим. – Она положила руку Евы к себе на живот. – Я хотела тебе это сказать.
– Мэвис, если бы я тебя не любила, я сейчас была бы за тысячу миль от этой палаты.
– Знаю. – Теперь Мэвис лукаво захихикала. – Скажу тебе честно, это своего рода кайф. Но ты всегда делаешь то, что нужно. То, что имеет значение. Поэтому никуда тебе отсюда не деться. О, черт, черт, черт, опять подступает!
Два часа спустя, после того как ей дали кое-что для смягчения боли, было объявлено, что Мэвис «можно тужиться».
– Всем членам команды, – объявила Рэнда, – занять свои места.
– Почему мое место именно здесь? – обреченно спросила Ева, когда ее поставили в ногах кровати.
– Мэвис, я хочу, чтобы во время следующей схватки вы сделали глубокий вдох и задержали его на счет «десять». После этого начинайте тужиться. Даллас, дайте ей упор. Леонардо, когда она будет упираться, тяните в другую сторону. Рорк, следите за дыханием.
– Подходит!
– Задержите дыхание! На счет «десять». Толкайте! Раз, два…
– Блеск! Ты чудо, – объявил Леонардо, когда схватка миновала. – Ты просто чудо. Теперь дыши медленно, Сахарок. Тебе не нужна гипервентиляция.
– Я люблю тебя, – сказала Мэвис. Ее глаза были закрыты, а рот полуоткрыт. – Но если ты еще раз скажешь, как мне дышать… Ну вот, опять подходит.
Весь следующий час Леонардо обтирал лицо Мэвис смоченными в прохладной воде тампонами, давал ей пососать лед, съеживался от неловкости, когда она огрызалась в ответ на его фальшиво-жизнерадостное подбадривание.
Ева помогала Мэвис упираться ногами, делала все, что от нее требовалось, но смотрела куда угодно, но только не на то, что происходило перед ней.
– Мне кажется, нам следует поменяться местами.
Она грозно прищурилась, глядя на Рорка, пока Мэвис втягивала через маску болеутоляющее перед следующим раундом.
– Нет такой силы на небе и в аду, которая могла бы заставить меня занять твое место.
– Молодец, Мэвис, – похвалила ее Рэнда. – Смотри, головка показалась.
Рорк инстинктивно глянул в зеркало, поставленное в наклонное положение для Мэвис.
– О боже! Мои глаза.
Натягивая рукой петлю ярко-красного кожаного ремня, который держал Леонардо, упираясь ногами в Еву, Мэвис испустила нечеловеческий вопль, снова рухнула на кровать и часто-часто задышала.
– Еще пару раз, – сказала ей акушерка. – Всего пару раз.
– Не знаю, смогу ли я.
– Ты сможешь, звездочка моя!
Мэвис метнула в Леонардо красноречивый взгляд.
– Может, тебе стоит поменяться со мной местами? Черт, черт, черт! – Она вскинулась бедрами, схватила кожаную петлю, а свободной рукой вцепилась в руку Рорка, вонзив в нее ногти.
– Головка вышла. Какое чудное личико!
Закрыв один глаз, Ева скосила другой вниз и увидела мокрое бессмысленное личико, выглядывающее между ног у Мэвис.
– Да разве такое возможно? Тут что-то не так!
– Еще разок, Мэвис, и у тебя будет ребенок.
