– Ну, из того, что тут написано, одно действительно верно: все вышло из-под контроля.
Она идентифицировала тело для протокола по отпечаткам пальцев, потом осмотрела руки Слоуна и обернула кисти защитной пленкой. Ее измеритель определил время смерти: двадцать пятнадцать.
Ева перешла в смежную ванную, ведя съемку и внимательно оглядывая все кругом. Чисто, отметила она, мужские туалетные принадлежности на полке и пышное растение с широкими листьями в лакированном черном горшке. Отдельная душевая кабина, сушильная кабина, отделанная полированным белым мрамором ванна-джакузи. На хромированной сушилке висела огромная черная махровая простыня.
Она открыла аптечный шкафчик и осмотрела содержимое.
Лосьоны, кремы… в основном средства против старения кожи и для укрепления волос. Мужские противозачаточные пилюли, болеутоляющие, снотворные. В ящике тумбочки лежали средства по уходу за зубами и еще какая-то мужская косметика.
Ева оглянулась на тело.
– Ты практиковался в затягивании петли, Рэндал? Узел безупречный, ничего не скажешь. Нужна твердая рука и большая практика, чтобы затянуть удавку по всем правилам искусства.
Услышав звонок, Ева вышла из спальни и спустилась вниз, чтобы встретить бригаду «чистильщиков» и объяснить им, что где находится. Рорк сидел в гостиной с Джейком и Рашель. Джейк ссутулился и свесил руки между колен. Его глаза, как и глаза Рашель, молча сидевшей рядом, вспухли и покраснели от слез.
– Я хочу видеть отца, – сказал Джейк, не поднимая головы. – Я должен его увидеть. Я должен поговорить с дедушкой и бабушкой.
– Я скоро вам это устрою. Обещаю. – Ева присела на низкий столик перед ним. – Джейк, когда вы в последний раз видели отца или говорили с ним?
– В пятницу. Мы устроили на работе панихиду по Нэт и Бику. Их семьи не захотели устраивать поминальную службу в городе. Мы хотели хоть как-то их помянуть. Мы все там были.
– В котором часу это было?
– К концу рабочего дня. Около четырех. Партнеры разрешили всем, кто хочет, уйти домой после поминальной службы. Мы с отцом ушли вместе где-то около пяти. Он спросил, не хочу ли я зайти куда-нибудь выпить, но я отказался и поехал домой. Надо было пойти с ним. Надо было поговорить с ним.
– Он казался расстроенным, подавленным?
Джейк вскинул голову, его глаза вспыхнули негодованием.
– Ради всего святого, это же была панихида!
– Джейк, – прошептала Рашель и погладила его по колену. – Она же пытается помочь.
– Он мертв. Чем она может помочь? С какой стати ему себя убивать? – возмущенно спросил Джейк. – Зачем он это сделал? Он был силен и здоров, он преуспевал. Он… Боже, он был здоров? Может, он был болен, а мы ничего не знали?
– Я еще раз задам вам тот же вопрос: в последнее время он выглядел расстроенным или подавленным?
– Я не знаю. Он был печален. Нам всем было грустно. Да что там, мы были в шоке. Пожалуй, в пятницу он немного нервничал. Он был какой-то дерганый. Пригласил меня выпить, но у него это вышло как-то машинально. Ему не хотелось задерживаться и общаться. Точно так же, как и мне.
– Вам известно, где он играл?
– Это было раньше. Господи, это было сто лет назад! Он завязал.
– Хорошо. Он не упомянул, куда направляется, когда вы расстались в пятницу?
– Нет. Не знаю. Я как-то внимания не обратил, не придал значения. Боже, я должен сказать маме. Они развелись сто лет назад, но она должна знать. И дедушка с бабушкой. – Джейк опять схватился за голову. – Я не знаю, как они это выдержат. На них столько всего свалилось в последнее время…
– Вы могли бы назвать своего отца человеком религиозным?
– Папу? Нет, что вы, совсем нет. Он говорит, что надо брать от жизни все, потому что, когда умрешь, на этом все и кончится. – Голос Джейка запнулся. – Вот все и кончилось.
– Он когда-нибудь ходил под парусом?
– Под парусом? – Джейк поднял голову и растерянно взглянул на Еву. – Нет, он не любил воду. А что?
– Просто интересуюсь. У него были серьезные отношения с кем-нибудь?
– Нет. Ему нравились женщины, но он просто… курсировал.
– Он что-нибудь делал по дому? Готовка, уборка?
– У него слуга-робот.
– Хорошо. Я прикажу патрульному доставить вас и Рашель к дому вашего деда.
– Я хочу увидеть отца. Я должен его увидеть.
– Вы и ваши родственники сможете его увидеть, как только это станет возможным. Но не сейчас и не здесь. А теперь идите. Вам надо побыть с семьей.
Проводив их, Ева начала методичный обыск первого этажа.
– Он оставил записку на компьютере, – сказала она Рорку.
– Удобно.
– И не говори. На самом деле лишь очень небольшой процент самоубийц оставляют записки. Признался, что нанял кого-то убрать Копперфильд и Байсона.
– Опять-таки удобно.
– Да, мы с тобой на одной волне. – Ева осмотрела небольшой кабинет и перешла в столовую. – Убийства не были профессиональными, это раз. Нет, конечно, он мог нанять какого-нибудь недотепу. Но кому он мог доверить информацию, которую под пыткой вырвали у Копперфильд?
– Только тому, кто сам напрямую замешан.
– Точно. Он написал, что потерял душу и отправляется в Геенну. В Геенну с большой буквы Г. Для меня это означает религиозный фанатизм или, по крайней мере, веру в то, что там, внизу, нас ждет большой огонь. Да, и петля выглядела так, будто ее затянул профессиональный палач, или опытный моряк, или вожак бойскаутов. Словом, человек уравновешенный и точно знающий, что он делает.
Ева прошла в кухню, открыла двери в кладовую, до отказа заполненную провизией, потом двери чулана.
– А где робот?
– Здесь его нет. Может, наверху?
– Сейчас проверю. Может, тебе пока поиграть в электронщика, проверить сигнализацию, диски и так далее?
– Речь идет об убийстве, лейтенант?
– Похоже на то. Посмотрим, что скажет судмедэксперт. Но кое-что уже просматривается. Почему дверь открыта и сигнализация отключена?
– Кто-то хотел, чтобы тело было найдено быстро и без проблем.
– Вот видишь. Зачем человеку, задумавшему покончить с собой, приглашать сына на выпивку за пару часов до самоубийства? Он просто не станет этого делать. А если уж решил пригласить сына на выпивку, он будет настаивать: «Мне надо с тобой поговорить. Мне надо снять камень с души». Но он ничего подобного не сделал. И вообще, что мы тут имеем? – продолжала Ева, повернувшись к Рорку. – У нас тут человек, который любит хорошо пожить, причем на любые доступные средства. Никаких прочных связей, ни малейшего реального интереса в семейном бизнесе. Отец – деспот, сын наступает на пятки, а сам он – паршивая овца в семье. Но он знает, как позаботиться о своих удобствах. И у него есть проблема с азартными играми.
