– Что за люди! – воскликнул Димка и сплюнул. – То ментов ему вызови, то за барыгу меня принимает. Ты чё? У вас там все такие, в Москве? – Он вплотную приблизился ко мне. – Ты хочешь, чтобы я нажился на тебе? Бабок срубил на твоей беде? Ты хоть врубаешься, что говоришь?
– Дим, извини, – стал я оправдываться, – я просто… ну, понимаешь, я… в общем, люди-то разные. А мы мало знакомы…
– Ну и что, что мало, – ответил Димка уже спокойнее. – Всё равно должен разбираться в людях. Если бы я был какой-то гнидой, разве я стал бы тебя вытаскивать из этого кандея? Подумай своими мозгами. Я это делаю не ради денег. Просто тебя, дурака, жалко. Скажешь потом, что у нас в Ростове одни ублюдки живут. Запомни: это не так. Таких, как Басмач, мы сами презираем. Беспредельщик он. А в основном здесь все пацаны путёвые. Понял?
– Понял, – закивал я. – Всё понял. Спасибо тебе, Дима.
– Не за что, – буркнул он и предложил: – Пошли тачку ловить, а то мы тут будем до Нового года тусоваться. – Он заглянул в окно автовокзала и, покачав головой, сказал: – Блин, уже одиннадцать вечера.
– А ты торт не купил, – жалобно произнесла Танька. – Новый год…
– Да погоди ты со своим тортом, – перебил её Димка. – Нужно сначала вот этого гаврика, – он указал на меня, – отправить.
Мы подошли к таксистам. На пятачке стояли три машины.
– Мужик, – обратился Димка к первому мужчине и кивнул в мою сторону, – на Северный забросишь?
– Забросить-то заброшу, – таксист осмотрел меня с головы до ног, – а деньги у него есть?
– Я плачу, – сказал Димка. – Сколько?
– Косарь, – ответил таксист.
– Сколько? – вскрикнул Димка. – Ты что? Ты думаешь, я не знаю, сколько до Северного отсюда?
– Слышь, – таксист швырнул окурок нам под ноги, – а ты случаем дату не перепутал? Или ты думаешь, я в новогоднюю ночь от хорошей жизни королей гоняю? У меня самого таких двое дома сидят и ждут, когда я им пожрать привезу. Понял? Хочешь скидку – приходи 2 января. Не хотите платить – идите пешком.
– Да не ругайся ты, – спокойно сказал Димка, – дело не в том, что мы не хотим, дело в том, что у нас всего пятьсот рублей. Больше нету. А пацан не ростовчанин, он из Москвы приехал, города не знает. Его ограбили. Ты не смотри, что он в телогрейке, это я ему из дома приволок, от деда осталось. Может, поможешь?
– Погоди, – ответил мужчина, – сейчас у своих спрошу. Мужики, – крикнул он в сторону машин, – на Северный за пятьсот кто поедет?
– Маловато в Новый год, – отозвался кто-то из таксистов.
– Да нет у них больше. Ну так что?
– Давай я смотаюсь, – подошёл к нам второй мужчина. – Что же с ними теперь делать? Вы все, что ли, поедете?
– Нет, – ответил Димка и похлопал меня по плечу, – только он…
– Постой, – сказал я Димке, – давай отойдём.
Мы отошли подальше, и я начал говорить:
– Дима, только давай спокойно поговорим, без наездов. Ты на меня не ругайся. Хорошо?
– Ну хорошо, – выпятил он губу. – Что случилось? Что ты хочешь сказать?
– А то, что я никуда не поеду, – выпалил я.
– Это ещё почему? – вздёрнул брови Димка. – Ты же сказал, что тебя там девка ждёт. Наврал, что ли?
– Нет, не наврал, – отвечаю, – ждёт. Но я не могу взять твои деньги.
– Это ещё почему? – изумлённо спросил Димка. – Западло, что ли?
– Да при чём тут «западло»? – вспылил я. – При чём здесь это? Я тоже не какая-то гнида. Понял? Сколько у тебя денег?
– Пятихатка, – сказал Димка. – И что?
– А то! Ты же обещал Таньке торт и конфеты. И себе хотел сигарет с ментолом купить.
– А тебе какое дело до всего этого? – Димка схватил меня за грудки.
– Прямое, – сказал я и, вцепившись в его руку, процедил сквозь зубы: – Отпусти меня сейчас же.
Димка отпустил и стал смотреть на меня с недоумением.
– Объясни, что ты хочешь, – спокойно произнёс он.
– Я не могу так поступить, Дима, понимаешь? Я буду себя чувствовать каким-то скотом. Понимаешь меня? Я сейчас сяду в тачку и поеду к своей девчонке, а вы с Танькой пойдёте домой и… и… я же знаю, что там у тебя ничего нет. Мне Танька рассказала. Как бы ты поступил на моём месте?
– Давай ещё подальше отойдём, – предложил Димка и, заметив, что Танька приближается к нам, крикнул ей: – Стой там, мы сейчас вернёмся.
– Надеюсь, ты меня понял, – сказал я.
– Держи, – он протянул мне руку, – ты прав. Молодец. Я бы так же поступил. Уважаю! – Он сильно сжал и потряс мою руку. – Ты, Миха, настоящий пацан. Теперь я знаю, что и в Москве есть настоящие пацаны. А у нас тут некоторые говорят, что у вас все барыги и стукачи. Молодец, Миха.
– Что делать, пойду пешком, – понуро сказал я.
– Хочешь, открою тебе секрет? – спросил Димка. – Только пообещай, что никогда не скажешь об этом Таньке. Договорились?
– Железно, – почему-то я решил употребить именно такое обещание.
– Есть у меня ещё деньги, – сказал Краб. – Типа неприкосновенного запаса. Храню на случай смерти бабки. Так что езжай к своей девке и не переживай.
– При одном условии, – сказал я. – Ты даёшь мне свой адрес, а я по приезде в Москву вышлю тебе деньги, а Таньке – подарок.
– Ну ты и мурый, – рассмеялся Димка. – Хитёр бобёр.
– Я имею на это право, – сказал я. – У меня есть свои деньги, заработанные мною. Только сейчас не настаивай ни на каких подробностях. Получишь бандероль, тогда сам всё поймёшь. Договорились? – я снова протянул руку Димке, и мы пожали друг другу руки.
– Идёт, – согласился Димка. – Согласен.
– Вот и договорились, – сказал я. – И ты мой адрес запиши. Всё равно когда-то будешь в Москве, заезжай.
– Спасибо, – улыбнулся Димка и повторил: – Спасибо. Обязательно приеду. Давно мечтаю. Пошли…
– И ещё, – я придержал его за локоть. – ты это… скажи Таньке, что пошутил. Ну, насчёт любви. Не говори ей больше, что любви нет…
– Вот болтушка, – рассмеялся Димка. – Она тебе уже и это рассказала.
– Пожалуйста, Дим. Обязательно скажи. И сам знай: без любви человек превращается в скотину.
Мы подошли к таксисту, попросили у него бумагу и авторучку. Пока я писал свой адрес, Димка сунул водителю деньги. Затем он записал свои данные. На прощание я обнял Димку, затем Танюху, чмокнул её в щёку и забрался в машину.
– Спасибо вам! – крикнул я через открытое окно, как только автомобиль тронулся.
– Передавай привет своей Маше! – донёсся до меня звонкий голос Крабушки.
«Доехать бы ещё до неё», – подумал я и тяжело вздохнул.
