– Он курит? – спросил я.
– Да, – кивнула девочка, – но хочет бросить. Он сказал, что на Новый год покурит сигареты с ментолом и бросит. А ты что, не куришь?
– Не-а.
– И не курил? – Танька так и стояла напротив меня, я чувствовал на своём лице её дыхание.
– Ну, если честно, пробовал как-то, – признался я. – Но мне не понравилось.
– Я тоже пробовала, и мне тоже не понравилось. Мне даже плохо было. Димка, когда узнал, что я курила, поколотил меня.
– Сильно? – спросил я.
– Да нет, – улыбнулась девочка, – он сильно не бьёт. Но я притворяюсь, что мне больно. Он потом меня жалеет. Только ты ему не говори, а то обидится ещё.
А я думал, что это только я такой хитрый, когда притворяюсь, как мне страшно от маминых угроз. Танька вон мелкая какая, а тоже поняла, что своих воспитателей нужно жалеть.
– Хорошо, не скажу, – пообещал я.
– А ты, когда вырастешь, кем пойдёшь работать? – неожиданно спросила она.
– Я ещё не знаю, – соврал я. Почему соврал? По правде говоря, в этой обстановке мне было как-то неловко рассуждать о моей будущей профессии.
– Такой большой и не знаешь? – удивилась девочка. – Ты что?
– А ты кем будешь работать? – спросил я.
– Я буду Димке помогать.
– А он кем хочет стать? – спросил я.
– Водителем мусоровоза, – не задумываясь ни на мгновение, ответила Танька. – Видел такие большие машины?
– Видел. А как ты ему будешь помогать? – усмехнулся я.
– Я буду проверять, чтобы он ничего полезного на свалку не увёз, – ответила Таня. – Понимаешь?
– Что ты имеешь в виду? – удивился я. – Что за полезное?
– Ты чего? Так сильно замёрз? – Она погладила меня по голове.
– Угу, – честно признался я.
– Я вижу, что ты совсем перестал соображать, – сделала вывод моя маленькая собеседница. Ничего себе она мне комплимент отпустила. Фактически обозвала тупицей.
– Это ещё почему? – нахмурил я брови.
– Я же тебе объяснила, что Димка делает скульптуры и что ему нужны разные вещи для его работ. Понял?
– А-а-а! – рассмеялся я. – Теперь понял. Да, – согласился я, – точно, торможу немного. Слушай, а куда Дима пошёл?
– Домой, наверное, – пожала плечами Таня. – Тебя же нужно одеть, обуть. Чтобы не замёрз, да и вообще… Посмотри на себя. Ты же как бомжик какой-то.
Танька, указывая на моё странное одеяние, сама ни на минуту не сомневалась в своей одежде, словно сама она была одета в бутике.
– Что-то долго его нет, – заволновался я.
– Не переживай, – успокоила меня девочка, – придёт. А у тебя здесь невеста живёт? – неожиданно сменила она тему.
– Да, – кивнул я.
– Ты её любишь?
Я вспомнил карапуза Юрку с его мечтой о грузовике и троллейбусе. Теперь я понимаю, почему взрослые иногда от меня прятались, когда я был дошкольником. Да, я вопросов задавал не меньше.
– Люблю, – говорю.
– А она тебя? – не унималась Танька. – Любит?
– Наверное, – пожал я плечами.
– Не верь ты ей, – ошарашила меня девчушка. – Такой большой, а веришь в любовь. Не верь, я тебе говорю.
– Это ещё почему? – вытаращил я глаза.
– Потому что любви нет, – вздохнула она.
– Кто это тебе такое сказал? – опешил я.
– Димка, – ответила Таня и добавила: – Он точно знает.
– Он, может, пошутил, – сказал я.
– Нет, не пошутил, – возразила Танька. – У него тоже была невеста, но она его обманула. Говорила, что любит его, а потом стала дружить с другим пацаном.
– Ну, и такое бывает, – говорю, – может, разонравился.
– Ничего не разонравился, – Таня отошла от меня и снова села на ящик, – просто Людке нужен богатый жених, а Димка бедный. Вот она и стала дружить с другим пацаном. Так и бабушка сказала. А бабушка у нас всё знает. Она очень умная. Если бы она водку не пила, мы бы тоже были богатыми.
– А с чего она взяла, что новый пацан богач?
– Да это все знают. Его папа вот на такой машине. – Танька вскочила и, подняв руки вверх, встала на цыпочки.
– Ну, машина, – говорю я, – это ещё не богатство.
– Как это? – удивилась Танька. – Все богачи ездят на машинах.
– Ой, Танюха, всё это глупости…
– Ничего не глупости, – настаивала Таня. – Слушай, а почему ты так смешно говоришь?
– В каком смысле? – опешил я.
– Ты так говоришь, как будто чем-то подавился.
Вот это новость. Никогда не думал, что ребёнок упрекнёт меня в неправильной речи. Но тут выяснилось, что Танька имела виду. Оказывается, как нам в Москве смешно слышать «г», произносимое ростовчанами как «х», точно так же в Ростове людям режет ухо наше московское звонкое «г». Девочка тут же продекламировала на эту тему стихотворение:
– Слышал стишок? Гуси гогочут, город горит, – она изо всех сил давила на букву «г», – каждая гадость на «г» говорит.
– Почему же сразу «гадость»? – удивился я.
– Потому что Димка говорит: нормальные люди не могут так издеваться над своим горлом.
– Значит, по-твоему, я ненормальный? – нахмурился я.
– Значит, ненормальный, – согласилась Танька.
Не знаю, до чего бы мы ещё договорились с ней, но в этот самый миг распахнулась дверь, и на пороге вырос Димка с кучей какого-то тряпья.
– Ну, москвич, радуйся! – громко объявил он. – На вот, надевай. Дедовы валенки разыскал. В них точно не замёрзнешь. Надевай, надевай! Не смотри, что лужи на улице. Смотри, – он поднёс валенок прямо мне к лицу, – они на толстой резиновой подошве. А это, – Димка протянул что-то наподобие куртки, впоследствии оказавшейся телогрейкой, – это самая тёплая одежда. Правда, она грязноватая, в мазуте, дед перед смертью в кочегарке работал, ну ничего, зато тёплая очень. И шапка. Надевай. Это настоящая солдатская шапка.
Через несколько минут я стоял под фонарём-луной, а мои спасители осматривали меня со всех сторон. Кролик несколько раз подходил ко мне и обнюхивал, но каждый раз отходил в сторону с какой-то, как мне показалось, брезгливостью. Все вещи оказались велики размеров как минимум на шесть. Но то, что в них тепло, не поспоришь.
– Тебе куда ехать? – спросил Димка-Краб.
– Микрорайон Северный, улица Добровольского.
– Что же с тобой делать? – вздохнул он. – Пешком далеко, а в автобус тебя не пустят или ментам сдадут. Денег у тебя, конечно, нет?
– Нет, – виновато ответил я и добавил: – Дим, может, займёшь? Я, как только домой приеду, сразу вышлю тебе перевод. Могу даже побольше выслать, честное сло…
