– Слушай, Мишка, а почему он всего двенадцать песен записал?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Вообще число двенадцать – оно какое-то магическое. Вы заметили, сколько в мире разных произведений с этим числом?
– Не обращал как-то внимания, – покачал он головой. – Например?
– Например, поэма Блока «Двенадцать».
– Ну да, слыхал, слыхал, – улыбнулся водитель и вдруг, хлопнув себя по лбу, вскрикнул: – О! Ещё «Двенадцать стульев»! Помнишь?
– Помню, – кивнул я. – А недавно фильм был Михалкова, тоже «Двенадцать» называется. Смотрели?
– Смотрел, смотрел, мне понравился. Так, что ещё? Ну, вспоминай.
– Между прочим, – вдруг вспомнил я, – Юрий Леонидович пьесу написал, и мы с мамой ходили на его спектакль. Отгадайте, как называется?
– «Двенадцать», что ли?
– Ну почти, – рассмеялся я. – Спектакль называется «Двенадцать картин из жизни художника».
– Слушай, но почему так? Почему двенадцать-то?
– Я думаю, что всё крутится вокруг двенадцати. Вот смотрите: двенадцать месяцев в году, двенадцать часов дня, двенадцать часов ночи…
– Точно! – Федя выпятил губу. – А у Христа, между прочим, было двенадцать апостолов. Это надо же. Приеду домой, дочке расскажу. Действительно, век живи – век учись. Никогда и не думал об этом. Так-так-так… А ну вспоминай. Чего там у нас ещё двенадцать?
– Двенадцать знаков зодиака.
– Угу! Что ещё?
– А я хочу книгу написать. Назову «Двенадцать прикосновений к горизонту».
– О-го-го! Куда хватанул! – рассмеялся Федя. – Думаешь, получится?
– Получится, – говорю. – Я уже две написал.
– Что? – Шофёр аж на тормоз нажал. – Ты серьёзно?
– Ну да, – кивнул я и полез в рюкзак. – Вот, смотрите.
Фёдор взял в руки книгу, повертел её. Заметив мою фотографию на обложке, присвистнул:
– Ну ты, Миха, даёшь! А вторая книга где?
– Вторая ещё не вышла, но вот-вот выйдет. Вторая называется «Радуга для друга». Я бы вам подарил эту, но я Машке своей везу. Если адрес свой дадите, я вам вышлю.
– Молодец! Держи пять. – Он протянул мне руку. – Но почему ты решил следующую книгу назвать, как ты там сказал? «Двенадцать…» это…
– «…прикосновений к горизонту», – напомнил я.
– Ну да. Почему?
– Понимаете, дядь Федь, – начал я, – это образ. Для меня горизонт – это вроде определённой границы, за которую хочется заглянуть.
– Ага, врубился, – закивал он, – точно. Но это, каждому охота за него заглянуть. Это же человеческое любопытство. Но почему прикосновения-то?
– Как вам сказать? Понимаете, ну это типа… как бы… прикоснуться…
– Ладно, не ломай голову, – видя моё замешательство, махнул он рукой. – Я понял, что ты имел в виду. Типа нам только кажется, что мы за горизонт зашли, а на самом деле только прикоснулись к нему. Так, что ли?
– Ну да, – обрадовался я. – Примерно так. Вы вот прикасались когда-нибудь к горизонту?
– Прикасался, Миха. И не раз. И даже бил его по башке.
– Кого? – опешил я. – Кого били по башке?
– Горизонт, – рассмеялся Федя и шутя щёлкнул меня по уху. – Ящик у меня был «Горизонт». В смысле телевизор.
– А-а-а, – протянул я. – Понял. А зачем вы его били-то?
– Ну как зачем? Тут футбол, а он начинает барахлить. Ну, я подхожу. Кулаком врежу ему по кумполу, он начинает показывать.
– А телемастера не пробовали вызывать? – съязвил я.
– Пробовал. И не раз. А ты думаешь, мастер по-другому его чинил?
– Что, тоже бил?
– Ну да! – рассмеялся Фёдор. – У меня мастер этажом ниже жил. Пока ему сто граммов не нальёшь, он к работе не приступает. Что-то там смотрит, смотрит внутри, потом как бабахнет по боку, телевизор – хлоп! – и заработал.
– Дядь Федь, – говорю, – мне кажется, вы привираете.
– Привираю, Миха, привираю, – рассмеялся мой спутник. – Но только чуток. Если мне не веришь, спроси у своих родителей. Отцу сколько лет? Сорок есть?
– Угу.
– А, ну, значит, тоже лупил по телевизору. Вам сейчас этого не понять. У вас и телевизоры другие.
Я вдруг увидел на трассе громадный рекламный щит, на котором было написано: «Звоните, мы вам поможем! 01, 02».
– Смотрите, дядь Федь, – радостно воскликнул я, – даже здесь двенадцать получилось.
– Мы с тобой сегодня, Михаил, как волшебники! Что-нибудь ещё вспомнил?
– По МХК проходили…
– По чём? – переспросил он. – Это ещё что такое?
– МХК – мировая художественная культура, – пояснил я.
– Ага, и что там ещё?
– Вот вспомнил: двенадцать подвигов Геракла.
– Точно, слыхал. Но мы раньше это по истории проходили.
– Это примерно то же самое, – сказал я. – Во, смотрите, – указал я на обочину, – снова плакат: «Звоните, мы вам поможем! 01, 02».
– Я вот всё еду, Мишка, и думаю. А ведь все эти годы китайские, ну там, крысы всякие, свиньи, собаки… Сейчас какой должен наступить?
– 2010 год – год тигра! – напомнил я.
– Точно, – закивал Федя. – А ведь их тоже двенадцать. Понимаешь, какая штуковина? Ну ты мне и задал задачку, Михаил. Во как! Приеду сейчас домой, обязательно выпью за число «двенадцать». Действительно число необычное. Никогда не задумывался над этим.
– А совсем недавно мы с отцом фильм смотрели в кинотеатре, «2012» называется. Фильм-катастрофа.
– Смотри, катастрофа. – Водитель указал на столбик с табличкой километража – три семёрки. – А это значит, что мы въезжаем в Ростовскую область. Понял?
– Притормозите, дядь Федь. – Я сунул руку в рюкзак. Хотел сфотографировать эту знаменательную табличку и вдруг вспомнил, что забыл фотоаппарат у бабы Фроси. Поставил на зарядку и забыл. Вот ворона.
Но в этом есть большой плюс: если бы я не забыл фотик у бабы Фроси, вы бы так и не прочитали подробности моего пребывания в Натальином доме. Вы спросите почему? Позже сами поймёте.
– Уже почти приехали?
– Ну, почти – не почти, а область уже наша. До Ростова всё равно ещё пилить и пилить.
– Быстро доедем?
– Нет, здесь сильно не разгонишься…
Уже позже я нашёл в интернете информацию: наиболее опасным участком для движения на трассе «Дон» является отрезок от въездной стелы в Ростовскую область из Воронежской до въезда в город Каменск-Шахтинский. Здесь дорога при большой загруженности имеет по одной полосе движения в каждую сторону, периодически ведутся дорожные работы, и это является причиной частых ДТП.
