В статье в ВИЖе, написанной по материалам воспоминаний командира 86-й сд Зашибалова, описывается достаточно неприглядная картина быстрой потери Цехановца: «Немецко-танковые подразделения устремились в направлениях Малкиня – Гурна – Чижев. В Цехановце возникла большая паника. Офицеры штаба 86 сд вместе с женами на автотранспорте выехали в направлении города Браньск (Брянск). Во дворце вспыхнул пожар, во время которого сгорели документы и знамя дивизии (по свидетельствам местных жителей, дворец подожгли советские офицеры). Не были предприняты попытки эвакуировать имущество райотдела НКВД с секретными документами, часть из которых затем подобрали местные жители (эти документы находятся в местном музее)». В итоге Цехановец был оставлен практически без боя, город был взят передовым отрядом немцев. Разумеется, никаких «немецко-танковых» подразделений на этом направлении не было, только обычная пехота.
Однако Цехановец был лишь частным случаем, общая проблема была в захвате назначенных для обороны позиций на границе и вынужденном вступлении во встречный бой с противником. Зашибалов вспоминал: «В 8 часов 330 сп с ходу контратаковал противника и во взаимодействии со 109-м отдельным разведбатом дивизии, пограничной комендатурой и заставами восстановил утраченное положение на участке Смолехи, Зарембы». Документы противника в лице ЖБД противостоявшего 86-й сд VII АК факта результативной контратаки не подтверждают. Относительно благополучно прошло только занятие своей полосы 169-м полком на «макушке» белостокского выступа. Также Зашибалов вспоминал, что «в 17 часов подразделения 330 и 284 сп контратаковали во фланг прорвавшиеся части противника». Эта контратака также осталась не замеченной противником, хотя не остались незамеченными контратаки в полосе 113-й сд: «268-й пд отражает перед Чехановцем атаки противника с юга». Уже поздним вечером, около 23.00 86-я сд получила приказ отходить на восточный берег Нарева, что и было выполнено.
Ближе к основанию Белостокского выступа находилась полоса наступления IX армейского корпуса Германа Гейера. Поскольку оповещение советской 113-й сд запоздало, корпус вторгался на территорию СССР поначалу при минимальном противодействии. В ЖБД 292-й пд события описываются следующим образом:
«В 3:15 артиллерия открывает исключительно сильный огонь. Хроловичи горят, русские НП ослеплены дымовой завесой. В течение первого получаса все 3 полка переправили через Буг по 2–4 роты, не встречая достойного упоминания сопротивления. Первая внезапность полностью удалась. Между 4:00 и 5:00 артиллерия противника выпускает лишь отдельные снаряды по дюнам в районе Тонкиле».
Однако далее дивизия выходит на рубеж укрепрайона и надолго на нем застревает. В ЖБД 292-й пехотной дивизии отмечается:
«Между 16:00 и 17:00 508-й пп на правом крыле вынужден залечь по обе стороны высоты 162,7 севернее Злочей Аннопольских. Из-за сильного фланкирующего огня из укреплений чуть севернее Злочей Аннопольских полку приказано остановить продвижение. 509-й и 507-й пп залегли восточнее и северо-восточнее Рогавки под огнем нескольких легких и одной тяжелой батареи».
Последнее (включение в бой артиллерии), очевидно, является следствием выдвижения к границе советских частей. Командир дивизии оценил ситуацию как достаточно серьезную: «без нового развертывания артиллерии продолжение наступления будет стоить больших потерь». Соответственно принимались меры к развертыванию артиллерии для новых задач.
В штабах: роковая ошибка Д. Г. Павлова
Командованию Западного фронта требовалось оценить действия и планы противника и сообразно им разработать меры противодействия. Товарищ Павлов, к сожалению, не имел тех данных о действиях группы армий «Центр», которыми располагал фон Бок и располагаем сегодня мы. Он смотрел на противника через призму данных разведки. Что же он видел? В выводах разведдонесения № 1 штаба Западного фронта от 14.00 22 июня указывалось: «Основное стремление противника – овладеть Гродно». В следующем разведдонесении, № 2 от 16.15 22 июня, этот тезис подкреплялся дополнительным аргументом: «Основные усилия воздушных сил противника направлены на Гродно, Лида».
[206]
Вечерняя (20.00) разведсводка штаба Западного фронта за 22 июня гласила: «С рассветом 22.6.41 г. немецкие войска в составе до 30–32 пехотных дивизий, 4–5 танковых дивизий, двух моторизованных дивизий, 4–5 авиационных полков, десантной дивизии, 40 артиллерийских полков перешли в наступление против Западного фронта». С формальной точки зрения, разведчики не сильно ошиблись. Советско-германскую границу в пределах разграничительных линий фронта действительно пересекли только четыре танковых дивизии 2-й танковой группы. 3-я танковая группа прорвалась в полосе соседнего Северо-Западного фронта. Это было особо отмечено в разведсводке, силы противника по ту сторону разграничительной линии, у соседей были оценены в две танковые и две моторизованные дивизии.
Совсем другая картина предстает перед нами, если взглянуть на распределение этих сил противника по различным направлениям. В разведсводке утверждалось, что на гродненском направлении действуют две танковых и две моторизованных дивизии. В действительности никаких механизированных соединений немцев под Гродно не было, только пехота. Таким образом, на долю остальных направлений оставалось 2–3 танковых дивизии. Еще одна танковая дивизия была «обнаружена» разведкой фронта на южном фасе Белостокского выступа. В реальности никаких танков тут не было, сплошная пехота. В лучшем случае усиленная САУ «Штурмгешюц». В сухом остатке на брестское направление остается 1–2 танковых дивизии. Налицо существенная недооценка противника на левом крыле Западного фронта.
С одной стороны, близорукость разведки объясняется ее слабостями. Авиация Западного фронта понесла большие потери, и поэтому выяснение обстановки воздушной разведкой было затруднено. Плотно обследовать районы к западу от Буга в районе Бреста наши летчики, похоже, не смогли. Оставался такой объективный критерий, как глубина вклинения противника и использование им в бою танков. Вклинение на брестском направлении 22 июня было еще неглубоким. Крупные массы танков из-за проблем с переправами у корпуса Лемельзена также на горизонте не появились. Нет ничего удивительного, что Павлов сразу же сосредоточился на казавшемся более опасным направлении – Гродно. Такую же опасность таил стык с Северо-Западным фронтом.
Последней соломинкой стало мнение высшего руководства Красной Армии. На обильно унавоженную донесениями о прорывах у Гродно почву упали зерна Директивы № 3, пришедшей из Москвы в десятом часу вечера первого дня войны. В ней войскам Павлова ставилась следующая задача:
«Армиям Западного фронта, сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки».
На Юго-Западном фронте к вечеру 22 июня более-менее разобрались с обстановкой, и Директиву № 3 фактически проигнорировали. На Западном фронте, напротив, она вполне отвечала представлениям Павлова и его штаба о действиях и целях противника. Более того, вскоре после получения директивы в штаб фронта прибыли маршал Кулик и маршал Шапошников. Кулик сразу же отправился в 10-ю армию за 6-м мехкорпусом.
