– А что там под снегом? – спросила синьора Наполитано.
Пино не хотел ей говорить. А Миммо сказал:
– Воздух. Много воздуха.
– О, – сказала она. – О-о-о…
Пино хотелось ударить брата.
– Оставьте, синьора Наполитано, – сказал Пино, стараясь говорить беззаботным тоном. – Вы проделали немалый путь. Худшее уже позади. И потом, я буду на другом конце веревки.
Скрипачка тяжело вздохнула, задумалась, едва заметно кивнула. Пино распустил связку, привязал веревку к Миммо, чтобы создать один длинный отрезок. Обвязывая брата, он шепнул ему:
– Постарайся дальше держать рот на замке.
– А что? – спросил Миммо. – Почему?
– Иногда чем меньше ты знаешь, тем лучше.
– Там, откуда я родом, считается, что чем больше ты знаешь, тем лучше.
Видя бесплодность дальнейшего спора, Пино завязал веревку у него на поясе. Он представил себя канатоходцем и взял в руки палки горизонтально, чтобы лучше сохранять равновесие.
Каждый шаг давался ему с трудом. Начинал он, упираясь носком с кошкой в снег, пока не нащупывал лед или скальную породу, потом вдавливал каблук. Два раза он чуть не терял равновесие, но в обоих случаях ему удавалось выровняться, прежде чем он добрался до узкого карниза по другую сторону гребня. Он постоял, прижавшись лбом к скале, наконец собрался с силами и принялся забивать крюк в скалу.
Потом он закрепил на крюке веревку, Миммо потянул за нее, почувствовал, как она натянулась, словно перила. Снова порыв ветра, и снова белая мгла. Они потеряли друг друга из виду более чем на минуту. Когда ветер стих и Пино разглядел остальных по другую сторону узкого гребня, они напоминали призраков.
Пино с трудом проглотил комок в горле.
– Первым Антони.
Антони держался за натянутую веревку и ставил ноги в следы Пино. Ему потребовалась минута, чтобы перебраться на другую сторону. За братом последовала Юдифь, она держалась за веревку и шла по следам Пино. Они оба перебрались на другую сторону относительно легко.
Следующей пошла синьора Д’Анджело. Она замерла между лавинными желобами, словно загипнотизированная.
И тогда раздался голос ее сына:
– Давай, мама, ты сможешь.
Она преодолела весь путь, обняла детей и заплакала. Следующим пошел синьор Д’Анджело – ему потребовались считаные секунды. Он сказал, что в детстве занимался гимнастикой.
Синьора Наполитано не успела начать переход, как налетел порыв ветра. Пино молча выругался. Он знал, что при совершении таких опасных восхождений нельзя думать о предстоящем, пока ты не начал движение. Но теперь она не могла не думать о том, что ее ждет.
Но подъем по расщелине, казалось, придал ей уверенности, потому что, когда ветер стих и видимость улучшилась, она двинулась вперед еще до того, как Пино позвал ее. Когда она преодолела три четверти пути, ветер налетел снова, и она исчезла в белой мгле.
– Стойте, не шевелитесь! – прокричал Пино. – Ждите!
Синьора Наполитано не ответила. Он все время чуть натягивал веревку и чувствовал, что скрипачка опирается на нее. Наконец ветер стих – и он увидел ее, покрытую снегом и неподвижную, как статуя.
Добравшись до карниза, она крепко ухватилась за Пино, постояла несколько секунд, потом сказала:
– В жизни мне не было так страшно. Я знаю, что никогда еще так истово не молилась.
– Ваша молитва была услышана, – сказал он, похлопав ее по спине; потом свистнул брату.
Когда его брат надежно обвязался веревкой, Пино сказал:
– Готов?
– Я родился готовым, – ответил Миммо и быстрым, уверенным шагом пошел по гребню.
– Не спеши, – сказал Пино, быстро выбирая слабину веревку через карабин.
Миммо уже почти добрался до места между двух лавинных желобов.
– А что? – сказал он. – Отец Ре говорит, что я отчасти горный козел.
Не успел Миммо произнести эти слова, как тут же оступился. Его правая нога ушла чуть вбок и провалилась. Раздался звук, будто кто-то взбивал подушку. Потом снег в желобе пришел в движение и потек, словно вода по трубе, и, к ужасу Пино, вместе со снегом вниз устремился и его младший брат, исчезая в снежной круговерти.
Глава одиннадцатая
1
– Миммо! – вскрикнул Пино, натягивая веревку.
Рывок чуть не скинул его с козырька.
– Помогите! – крикнул Пино синьору Д’Анджело.
Первой успела к нему синьора Наполитано. Руками в варежках она ухватила веревку и всем телом откинулась назад. Веревка выдержала. Груз остался на ней.
– Миммо! – крикнул Пино. – Миммо!
Ответа не последовало. Снова налетел порыв ветра, а с ним мир над лавинным желобом словно поглотила белая тьма.
– Миммо! – закричал он снова.
После нескольких секунд молчания ему ответил слабый потрясенный голос:
– Я здесь. Поднимай меня. Подо мной тут ничего, кроме воздуха. Много воздуха. Кажется, меня сейчас вырвет.
Пино потянул веревку, но она не поддавалась.
– Мой рюкзак зацепился за что-то, – сказал Миммо. – Приспусти меня немного.
Синьор Д’Анджело уже занял место синьоры Наполитано, а Пино, хотя ему и было не по себе при мысли о том, чтобы приспустить веревку, неохотно пошел на это, пропуская веревку через кожаную перчатку.
– Порядок, – сказал Миммо.
Они принялись тянуть веревку, и вскоре над гребнем показалась голова Миммо. Пино отстегнул веревку и попросил синьора Д’Анджело крепко держать его за ноги, так он сумел дотянуться до рюкзака на спине брата. Увидев, что шапочка Миммо исчезла, на голове кровоточит рана, а снег с желоба сошел, Пино, в крови которого бушевал адреналин, вытащил брата на карниз.
Они сели, тяжело дыша.
– Не смей больше так делать, – сказал наконец Пино. – Мама и папа мне никогда не простят. Я сам себе никогда не прощу.
Миммо вздохнул:
– Я думаю, что ничего лучше ты мне в жизни не говорил.
Пино обнял брата за шею и с силой прижал к себе.
– Ладно-ладно, – принялся протестовать Миммо. – Спасибо, что спас мне жизнь.
– Ты бы сделал то же самое.
– Конечно, Пино. Мы же братья. Навсегда.
Пино кивнул, чувствуя, что никогда еще не любил брата так сильно, как в этот момент.
Синьора Д’Анджело умела оказывать первую помощь. Снегом она прочистила рану, приостановила кровотечение. Они разорвали часть шарфа на бинты, а то, что от него осталось, накрутили на голову Миммо взамен шапочки – дети сказали, что так он стал похож на гадалку. Порывы ветра прекратились, но, когда Пино повел всех к козырьку вдоль нижней части пика, снегопад усилился.
