Это не понравилось Рикардо. Он возвысил голос:
– Но я…
– Так безопаснее для нее и для всех нас – самые сильные в начале и в конце, – гнул свое Пино. – Или вы знаете об этих горах и альпинизме больше, чем я?
– Делай, что он говорит, – сказала Мария. – Сильнейшие в начале и в конце.
Пино чувствовал, что Рикардо в затруднении, он раздражен из-за того, что им командует семнадцатилетний мальчишка, но в то же время польщен тем, что его назвали сильнейшим.
– Хорошо, – сказал он. – Буду якорем.
– Perfetto
[7], – сказал Пино, когда все надели на себя поясные петли.
Он приложил правую руку в перчатке к скальной стене, и они двинулись дальше. Хотя козырек был по большей части достаточно широк, Пино представлял себе, что дорожка на пятнадцать сантиметров у́же, и жался к стене. Сорваться с козырька – вот худшее, что могло случиться с кем-нибудь из них. Если повезет, то массы трех остальных должно хватить, чтобы удержаться на карнизе. А если не повезет, то первый потянет за собой второго, а потом третьего. Крутизна склона под ними составляла почти сорок градусов. Острые камни и альпийские кусты искалечат их, если они свалятся вниз.
Он вел их кошачьим шагом, осторожно, крадучись, легко и уверенно. Почти час они шли без всяких приключений, пока не оказались приблизительно над Мадезимо, и тут Луиджи начал кашлять и плеваться. Пино был вынужден остановиться.
– Синьор, – прошептал он. – Я знаю, вы ничего не можете с этим поделать, но кашляйте в рукав, если не можете сдержаться. Деревня прямо под нами, и мы не можем допустить, чтобы нас услышали не те уши.
Торговец сигарами проговорил:
– Сколько еще?
– Расстояние не имеет значения. Думайте о вашем следующем шаге.
Они прошли еще пятьсот метров, склоны стали менее крутыми, а карниз шире.
– Худшее уже позади? – спросил Луиджи.
– Пока было лучшее, – ответил Пино.
– Что? – в тревоге воскликнула Мария.
– Я шучу, – ответил Пино. – Это был худший участок.
3
К рассвету они поднимались по альпийским лугам высоко над Мадезимо. Альпийская трава, напоминавшая прежде Пино волосы Анны, теперь осталась без семян и умирала. Пино оглянулся, посмотрел на неровные вершины за долиной с другой стороны. Подумал, нет ли там в горах немецких солдат, которые с биноклями наблюдают за склоном Гропперы. Пино считал это маловероятным, но повел тройку беженцев к краю лугов, где они могли подняться под прикрытием деревьев и редких кустов можжевельника, за которыми, впрочем, едва ли можно было укрыться.
– Нам теперь нужно идти быстрее, – сказал он. – Когда солнце будет за пиком, тени в чаше нам помогут. Но вскоре солнце будет освещать нас.
Направляясь в чашу северного амфитеатра, Рикардо и Мария не отставали от Пино. Курильщик Луиджи плелся сзади, пот катился по его лицу, грудь его вздымалась. Пино пришлось дважды возвращаться к нему, когда они шли по полю, усеянному валунами, принесенными ледником и завалившими древний путь к задней стене чаши.
Пино и молодая пара сели передохнуть в ожидании торговца сигарами. Когда он лег рядом с Пино на плоский валун и застонал, Пино ощутил резкий табачный запах.
Пино достал сладкий чай, вяленое мясо и хлеб. Луиджи проглотил свою порцию. Молодые супруги тоже поели. Пино дождался, когда они закончат, потом поел и попил, но меньше, чем его спутники. Ему еще нужно было перекусить на обратном пути.
– Куда теперь? – спросил Луиджи, словно только теперь увидел, где находится.
Пино показал на козью тропу, которая зигзагами уходила вверх по склону. У Луиджи челюсть отвисла.
– Мне этого не осилить.
– Осилите, – сказал Пино. – Делайте то, что буду делать я.
Луиджи всплеснул руками:
– Нет, я не могу. Я не пойду туда. Оставьте меня здесь. Смерть настигнет меня рано или поздно, что бы я ни делал, пытаясь ее предотвратить.
Несколько секунд Пино не знал, что ему делать. Наконец он спросил:
– Кто сказал, что вы умрете?
– Немцы, – ответил курильщик, закашлявшись. Потом он показал на тропинку. – А эта тропинка говорит мне, что Господь желает моей смерти скорее рано, чем поздно. Но я не пойду туда, чтобы свалиться вниз и в последние мгновения жизни лететь по этим камням. Я сяду здесь, буду курить и ждать смерти. Это место меня устраивает.
– Нет, вы пойдете с нами, – сказал Пино.
– Я остаюсь, – непреклонно сказал Луиджи.
Пино проглотил комок в горле и сказал:
– Отец Ре велел мне довести вас до Валь-ди-Леи. Ему не понравится, если он узнает, что я оставил вас. Поэтому вы пойдете. Со мной.
– Ты не сможешь заставить меня, мальчик, – сказал Луиджи.
– Вы заблуждаетесь – смогу, – сердито сказал Пино и быстро подошел к Луиджи. – И сделаю это.
Он наклонился над курильщиком, глаза которого широко раскрылись. Даже в свои семнадцать Пино был гораздо крупнее Луиджи. Он видел на лице торговца сигарами страх, когда тот снова оглядел крутую стену амфитеатра.
– Неужели ты не понимаешь? – сказал он устало. – Я просто не могу. Я не верю, что мне это по силам…
– Но я верю, – сказал Пино, стараясь говорить грозным голосом.
– Прошу тебя.
– Нет, – сказал Пино. – Я обещаю, что вы преодолеете подъем и окажетесь в Валь-ди-Леи, даже если для этого мне придется вас нести.
Решительное выражение лица Пино, казалось, убедило Луиджи. Дрожащими губами он пробормотал:
– Обещаешь?
– Обещаю, – сказал Пино и пожал Луиджи руку.
Ему пришлось снова обвязать их веревкой в прежнем порядке: за ним Луиджи, потом Мария, потом ее муж.
– Ты уверен, что я не упаду? – спросил продавец сигар. – Я в жизни ничего похожего не делал. Я… всегда жил в Риме.
– Но ведь вы ходили по римским руинам? – сказал Пино.
– Да, но…
– По крутым узким ступеням Колизея?
Луиджи кивнул:
– Много раз.
– Это ничуть не труднее.
– Труднее.
– Нет, – возразил Пино. – Представьте себе, что вы в Колизее, ходите туда-сюда по ступенькам между рядами. Все будет в порядке.
Луиджи, казалось, все еще одолевали сомнения, но он не стал противиться, когда Пино двинулся по первому отрезку. Пино на ходу переговаривался с курильщиком, говорил, что позволит ему выкурить две сигареты, когда они доберутся до вершины, и советовал постоянно прикасаться пальцами к склону.
– Не спешите, – сказал он. – Смотрите перед собой, а не вниз.
