– Как у них это получится? – спросила Рози. – Ни один шеф-повар не разбирается в таких вещах. Во всяком случае, не так… как ты.
– Этот разбирается. Теперь.
Телефонный разговор с разъяснениями занял два часа и восемь минут, затем понадобились несколько дополнительных звонков. Рози и Джин нашли это смешным. Затем Джин поднял бокал с шампанским, чтобы произнести тост за успех Рози, и мы с Рози, согласно правилам, тоже подняли наши бокалы – с минеральной водой и шампанским соответственно.
– За будущую доктора Джармен, – предложил Джин.
– Дважды доктора Джармен, – сказал я. – Когда Рози закончит учебу, у нее будут сразу два медицинских диплома.
– Ну, – ответила Рози, – это одна из тех вещей, которые я хотела тебе сегодня сообщить. Я беру академический отпуск.
Наконец-то! Она прислушалась к голосу разума.
– Правильное решение.
Принесли еду.
– Печень теленка богата витамином А, – не замедлил объявить я.
– А ты всерьез поверил, что я отказалась от вегетарианства? – спросила Рози.
– Если ты хочешь минимизировать экологический ущерб, – сказал я, – следует съедать животное целиком. Кроме того, это вкусно.
Рози попробовала печень теленка.
– Неплохо. Ладно, хорошо. Отлично. Что бы ни случилось, я никогда не скажу, что ты проявлял бесчувственность в вопросах питания.
После того как подали птифуры на основе плодов рожкового дерева с низким содержанием сахара и кофе без кофеина, я попросил счет, а Джин вернулся к обсуждению планов Рози:
– Станешь мамой на полную ставку? О яслях не думала?
– Я хочу найти работу на полставки, чтобы нам было на что жить. Я обдумываю разные варианты. Может быть, я временно вернусь домой. В Австралию.
Это предложение содержало противоречащие друг другу сведения. Чтобы нам было на что жить. Но домой поеду я. Надежда на то, что Рози допустила грамматическую ошибку, испарилась, когда я понял, что местоимение «мы» относится к ней и Баду. Если бы оно включало меня и Рози или Рози, меня и Бада, то уровень нашего общего благосостояния был таков, что Рози не требовалось искать работу. И по поводу возвращения в Австралию она со мной не советовалась. Я был поражен. Официант принес счет, и я автоматически положил поверх него свою кредитку.
Рози глубоко вдохнула, посмотрела на Джина, затем на меня.
– А теперь я хочу сказать еще что-то. То есть я не думаю, что это секрет – какие могут быть секреты у людей, которые живут под одной крышей…
Она замолкла, потому что Джин встал и сделал знак официанту, который подошел к нашему столу с моей кредиткой на серебряном подносе. Я подсчитал чаевые и внес их в счет, но Джин забрал у меня поднос прежде, чем я успел поставить подпись.
– Сколько ты дал чаевых? – спросил он.
– Восемнадцать процентов. Как рекомендуется.
– Точная сумма, судя по центам.
– Совершенно верно.
Джин зачеркнул написанную мною цифру и вписал свою.
Рози вновь заговорила:
– Мне правда надо вам сказать…
Джин прервал ее:
– Я думаю, что сегодня мы должны им немного больше, чем обычно. Они нам подарили необычный, немного сумасшедший вечер.
Он поднял чашку с кофе. Я никогда раньше не видел, чтобы кофе использовался для тоста, но поступил так же. Чашка Рози осталась стоять на столе.
– За Дона, который так много сил вложил в этот вечер и благодаря которому жизнь каждого из нас становится немного безумной.
Наступила пауза. Рози медленно подняла свою чашку и чокнулась со мной и Джином. Все молчали.
На выходе из ресторана нас встретили вспышки многочисленных камер. Группа – толпа на самом деле – фотографов устремилась к Рози. Затем кто-то из них крикнул: «Это не она! Извините, ребята». Мы поймали такси, доехали до дома и разошлись по своим спальням.
26
На следующий вечер Джин подтвердил правильность моих выводов. Рози собиралась положить конец нашему браку.
– Она не сделала этого только потому, что вчерашний вечер в ресторане напомнил ей, из-за чего в первую очередь все между вами началось. Но проблема не в этом.
– Согласен. Проблема не в том, что я не подхожу ей как партнер. Я не гожусь как отец.
– Боюсь, ты прав. Клодия говорила, что вы неразделимы, но Рози, похоже, выбрала иной путь.
Рози уже легла. Рози, которая побудила меня раздвинуть границы моих возможностей, Рози, благодаря которой моя жизнь стала богаче, чем я когда-либо мог мечтать. Я сидел вместе со своим лучшим другом на балконе в Манхэттене, глядел на Гудзон и огни Нью-Джерси вдали, а самая красивая женщина в мире и мой будущий ребенок спали где-то рядом. И я почти потерял ее. Мне по-прежнему грозила опасность остаться без нее.
– Рози любит тебя ровно в силу тех причин, по которым полагает, что ты не подходишь на роль отца. В этом и заключается сложность, – сказал Джин. – Она рискнула вступить с тобой в отношения, но ни одна женщина не станет рисковать ребенком. Короче говоря, надо убедить ее, что ты… достаточно стандартный, чтобы быть отцом.
Его умозаключения выглядели здраво. Но решение проблемы оставалось прежним. Надо упорно трудиться над развитием отцовских навыков.
Хотя я добился огромного прогресса, изучая акушерство, а также принимая роды Дейва-теленка и работая в проекте «Матери-лесбиянки», Рози не замечала мои новые навыки из-за отсутствия ребенка, к которому их можно было применить. Другие мои инициативы вроде приобретения детской коляски были восприняты отрицательно.
Я рассчитывал, что после родов ситуация улучшится, но теперь предо мной стояла задача пережить оставшиеся четырнадцать недель беременности, не будучи отвергнутым Рози. Одна непоправимая ошибка могла перерасти в катастрофу. Учитывая мою склонность к подобным ошибкам, необходимо было срочно создать буферную зону.
Для того чтобы выработать план спасения, мне нужен был совет специалиста.
Дейв был потрясен:
– Ты и Рози? Ты шутишь. То есть я знал, что у вас есть какие-то проблемы, но не больше, чем у нас с Соней.
– Ребенок для нее важнее отношений. Что ведет к разрушению брака.
Джордж засмеялся.
– Прости, это я не в твой адрес. Но что я хочу тебе сказать – добро пожаловать в реальный мир. Не нужно ставить крест на своем браке только потому, что она ведет себя как все женщины. Это у них в генах, можешь спросить у гениального Джина.
– Если я скажу, что женщины по природе своей сосредоточены в первую очередь на детях, то Нобелевскую премию я за это не получу, – отозвался Джин.
