– Нет, против той девчонки, которая на нас настучала.
– Возможно, вам стоит создать расписание, чтобы подвергаться издевательствам по очереди. Это поможет избежать несправедливости.
– Не думаю.
– Но проблема решилась?
– У нас тут другая проблема, – сказала Юджиния очень серьезно. – Карл.
– Над ним тоже издеваются?
– Нет. Он говорит, что, если папа вернется домой, он его убьет. Из-за любовниц.
Голос Юджинии свидетельствовал о сильном волнении. Я обнаружил признаки возможного появления слез.
– А я очень хочу, чтобы папа вернулся.
Прогноз оказался правильным. Юджиния заплакала.
– Решение проблемы невозможно до тех пор, пока ты не контролируешь свои эмоции, – сообщил я.
– Ты можешь поговорить с Карлом? С папой он разговаривать не станет.
Мачеха Карла – психолог-клиницист. Отец возглавляет отделение психологии в крупном университете. Но вразумить их сына должен я – ученый-генетик, заточенный под понимание логических связей и абстрактных идей, но практически не разбирающийся в тонкостях межличностных коммуникаций.
Я нуждался в помощи. К счастью, она – в виде Рози – была под рукой.
– Сын Джина хочет его убить, – сообщил я.
– Придется ему постоять в очереди. Джин что, опять где-то шляется с Инге?
– Совершенно верно. Я пытался ее предупредить. Что мне сказать Карлу?
– Ничего. Ты не можешь брать на себя ответственность за жизнь всех окружающих. С Карлом должен говорить Джин. Он его отец. А тебе он – сосед по квартире. Уже полтора месяца как. Что тоже необходимо обсудить.
– У нас длинный список тем для обсуждения.
– Я знаю. Но давай не сейчас, хорошо? А то я потеряю мысль.
Два часа спустя я постучался и вошел в кабинет Рози. Пол был усеян бумагой, зажеванной принтером. Такое состояние бумаги делало невозможным ее повторное использование и затрудняло утилизацию. Заметно было, что Рози также находится в нерабочем состоянии.
– Помочь?
– Не надо, разберусь. Просто меня все это, мать его, бесит. Я разговаривала со Стефаном по скайпу, и все сходилось, а теперь не сходится. Я не понимаю, как я со всем этим справлюсь за три недели.
– Это может иметь серьезные последствия?
– Ты знаешь, что я должна все закончить за каникулы. И я, наверное, смогла бы это сделать, если бы мозги у меня работали и мне не надо было заниматься проблемами Джина. И походами к врачу. У которого я, кстати, побывала. УЗИ в следующий вторник в два дня. Ты доволен?
– Это почти на две недели позже, чем положено.
– Доктор сказал, двенадцать недель – нормально.
– Двенадцать недель и три дня. В Книге сказано: от восьми до одиннадцати недель. Опубликованное согласованное мнение важнее заключения одного практикующего врача.
– Как бы то ни было. Сегодня я сходила к гинекологу. Врач мне понравилась. Все остальное будем делать по правилам.
– И в соответствии с проверенными на практике последними достижениями науки? Следующее ультразвуковое исследование должно произойти на сроке от восемнадцати до двадцати двух недель. Я рекомендую двадцать две недели, поскольку первое назначили слишком поздно.
– Я запишусь на двадцать две недели, день в день, час в час. Между прочим, здесь эта процедура называется сонограмма. Но прямо сейчас я хочу закончить со своими статданными прежде, чем пойду спать. И еще я хочу бокал вина. Один.
– Алкоголь запрещен. Первый триместр еще не закончился.
– Если ты не нальешь мне вина, я выкурю сигарету.
Я мог помешать Рози употребить алкоголь, только применив насилие или ограничив ее в возможности перемещения в пространстве. Поэтому я принес в кабинет бокал белого и сел в свободное кресло.
– Сам не будешь? – спросила она.
– Нет.
Рози сделала глоток.
– Дон, ты что, разбавил его водой?
– Это вино с низким содержанием алкоголя.
– Теперь-то уж точно.
Я смотрел, как она делает второй глоток, и представлял, как алкоголь проникает через плацентарный барьер и повреждает клетки головного мозга нашего нерожденного ребенка, уменьшая шансы Бада стать будущим Эйнштейном и превращая его в физика, который остановится в шаге от того, чтобы поднять науку на новый уровень. В ученого, который, по определению Ричарда Фейнмана, не приобретет невиданных доселе познаний об устройстве Вселенной. Или, учитывая наличие медиков в генеалогическом древе Рози, споткнется на пороге открытия лекарства от рака. Несколько клеток мозга, погубленных иррациональными поступками матери, которая находится под воздействием гормонов беременности…
Рози посмотрела на меня.
– Все ясно. Иди и приготовь мне апельсиновый сок, пока я не передумала. А потом покажешь, как правильно анализировать эти сраные данные.
Джин сидел у меня в кабинете, когда Инге принесла небольшую посылку, пришедшую по почте.
– Секретарю доставили. Это для Дона. Из Австралии.
Пока Джин и Инге обсуждали планы на ланч, я пытался разобрать небрежно написанное имя отправителя: Фил Джармен. Бывший игрок в австралийский футбол, ныне владелец фитнес-клуба и отец Рози. Почему он отправил посылку на адрес Колумбийского университета?
– Я полагаю, это для Рози, – сказал я Джину после того, как Инге ушла.
– Адресовано Рози?
– Нет, адресовано мне.
– Тогда открывай.
В посылке обнаружилась коробочка, в ней – кольцо с бриллиантом. На обручальном кольце, которое я подарил Рози, бриллиант был больше.
– Ты этого ждал? – спросил Джин.
– Нет.
– Тогда должно быть еще письмо.
Джин оказался прав. В посылке обнаружился сложенный лист бумаги.
«Дорогой Дон.
Прилагаю кольцо. Оно принадлежало матери Рози, и та хотела, чтобы оно было у нее. По традиции, на первую годовщину свадьбы дарят семейное кольцо, и мне будет приятно, если ты примешь этот подарок от меня и матери Рози и передашь ей.
С Рози бывает нелегко, и я всегда боялся, что человек, за которого она выйдет замуж, не сможет сделать ее счастливой. Судя по тому, что она мне рассказывает, у тебя пока все получается. Скажи ей, что я по ней скучаю, и не считай, что в жизни что-то бывает навсегда.
Фил (твой тесть).
P. S. Я научился этому твоему айкидо. Если ты все прощелкаешь, я приеду в Нью-Йорк и выбью из тебя все дерьмо».
Я протянул письмо Джину. Он прочитал, затем сложил листок.
