– Помощь не требуется? – участливо обратился Синеглазов к хмурому капитану, который что-то записывал, держа на колене планшет.
Капитан хмуро взглянул на него и резко произнес:
– Вали отсюда!
Синеглазова не удивил такой прием и не обидел. Он знал, как болезненно менты переживают проколы своих товарищей. Им сейчас не сочувствие нужно – им надо отомстить побыстрей. Синеглазов не завидовал тем ребятам, кто попадет ментам под горячую руку.
– У меня хорошая машина. И спутниковый телефон. Могу отвезти куда надо. Или позвонить – хоть в Кремль, – спокойно предложил он.
К хмурому капитану подошел не менее хмурый майор и рявкнул:
– Гони этого хрена куда подальше!
* * *
Когда Петренко с головой погружался в работу, он забывал обо всем. И не существовали для него ни жена, ни дщерь Юля, ни законная гордость его – четырехкомнатная квартира в старом фонде. Забывал он также и о том, что надо поесть или передохнуть. Вот и сейчас его помощник Васькин выпросил себе получасовую передышку и отправился в столовку заморить червячка. А Петренко было не до еды.
– У меня своя закуска, – объявил он.
На закуску он оставил двух пассажиров, снятых вчера с рейса 2315.
Они уже наверняка пришли в себя.
* * *
Синеглазов отошел чуть в сторону и остался наблюдать за действиями милиционеров. Уйти он всегда успеет. «Через две минуты ко мне подойдут и попросят показать документы», – загадал он. И засек время.
Хмурый капитан подошел к нему через одну минуту сорок восемь секунд:
– Документики предъявите, – потребовал он.
Синеглазов протянул паспорт – само собой, без всяких отметок о судимостях и с московской пропиской. В паспорт он предусмотрительно вложил визитную карточку, из которой явствовало, что Синеглазов А.П. является директором охранной фирмы «Тигр».
– Зачем в наши края пожаловали? – поинтересовался капитан.
Синеглазов придвинулся к нему поближе и доверительно зашептал:
– Да вот, ребяток ищу. Они тут денежки одному боссу задолжали. Денежки немалые. Босс попросил ребяток отыскать. Их трое, все молодые, по виду – московские. Два мужика и баба. Синеглазов следил за реакцией капитана.
Кажется, тот напрягся? Да, пожалуй, ему удалось попасть в точку.
Синеглазов потянулся забрать у капитана паспорт. Между пальцев он зажимал стодолларовую бумажку.
Капитан умело перехватил купюру. Значит, готов отработать сто баксов.
– На этих троих пришла ориентировка. Наш экипаж гнался за ними, – вполголоса сказал он. – Судя по всему, они на полной скорости свернули на проселочную дорогу…
* * *
В пулковском «обезьяннике» задержанных не оказалось.
– Кто их переводил? И почему без моего ведома? – грозно спросил Петренко у дежурного.
Молоденький сержант замялся:
– Я… только что заступил. Это… без меня.
Петренко подошел у нему вплотную. У него было сильнейшее желание схватить сержанта за грудки и тряхнуть как следует.
– Где они? Говори быстро.
Сержант покраснел и потупил глаза:
– Их выпустили час назад. Москва приказала.
* * *
Синеглазов вернулся к джипу и взялся за спутниковый телефон.
БП внимательно его выслушал и дал указания – как всегда, простые и ясные.
* * *
Ну и ну! Москва приказала отпустить двух, судя по всему, главных действующих лиц!
Петренко чувствовал себя оглушенным. Как будто где-то рядом разорвался снаряд и его накрыло взрывной волной. Кричать? Скандалить? Только с кем? С несмышленым сержантом?
Петренко вернулся в свой временный кабинет в помещении оперативных служб аэропорта, который ему выделили пулковские милиционеры.
Ворвался повеселевший после столовки Васькин и протянул оперативное донесение – фигуранты по делу о рейсе 2315, двое мужчин и женщина, судя по всему, наконец-то вышли из леса. И наследили под Горовцом. Причем наследили так, что местная милиция рвет, мечет и готовится к страшной мести.
Да, далековато они забрались. Ребятам явно кто-то помогал. Интересно, кто?
Но Петренко никак не мог сосредоточиться. «Зачем они это сделали? – терзался он. – Зачем и кто приказал отпустить задержанных?»
Он услышал в коридоре какой-то шум и послал на разведку Васькина – что там еще?
Васькин отсутствовал недопустимо долго – почти полчаса. Вернулся он подавленным:
– Кротов Андрей Юрьевич, один из вчерашних задержанных, обнаружен в туалете аэропорта. Без признаков жизни.
– Убит?!
– Похоже, он повесился. Сам повесился.
* * *
– Я отстаю от них по меньшей мере на два часа, – подытожил вслух Синеглазов.
Марк и Золик не ответили. Синеглазов сам приучил их молчать, если не спрашивают. Но сейчас ему хотелось, чтобы они хоть как-то прореагировали, не сидели бы тут молча, как бараны. Правда, что они могут сказать? Какую-нибудь очередную глупость? Все равно принимать решение придется ему. И спрашивать БП будет с него.
Какие у него преимущества? Он знает их в лицо и знает их машину. Их ищут – и милиция, и люди БП. А он чист, за ним никто не гонится, да и пусть попробует погнаться… Его машина более скоростная. И более надежная. Но все равно – преимущество в два часа – это более чем достаточно.
Синеглазов спросил Золика, сидевшего за рулем:
– С какой скоростью ты можешь ехать по проселочной дороге?
– Какой дороге? – Золик еле сдержал зевок. Они с Марком уже подустали – сидели за рулем с раннего утра и почти весь день.
Синеглазов принял решение:
– Выметайся! Живо!
Золик удивленно глядел на него и не двигался с места.
– Ну, кому я сказал! Освободи место! Пойди покемарь на заднем сиденье.
Марк и Золик недоуменно переглянулись: ну и дела! Шеф хочет вести сам! Интересно, умеет ли?
Синеглазов заметил, что с места аварии наконец уехала последняя милицейская машина. О случившемся напоминала только всеми покинутая разбитая «девятка».
Он подстроил под себя зеркало заднего вида и рванул с места так, что взвизгнули покрышки. Марк с Золиком восхищенно переглянулись.
Преимущество в два часа… Сравняться по времени, кажется, нереально. Но БП просил догнать. Любой ценой. Точнее, за сто штук гринов. Бабки немалые. Значит, будем догонять.
* * *
Полковник Зимянин был очень нелюбезен. Он говорил сердито и кратко. Нет, это не мое решение выпустить задержанных. Это приказ сверху. И обсуждать его я не буду. Нет, сделать ничего нельзя. Хорошо, капитан, согласен с вами. Я неправильно сформулировал – не нельзя, а уже поздно. Но помочь я ничем не могу. Работайте с тем, что есть.
