На какое-то время нервную обстановку в доме частично разрядило новое лицо: частым гостем здесь стал Фёдор Августович Степун. Под обаяние его личности попали все домочадцы: «Он, как всегда, блестящ. В нем редкое сочетание философа с художником: в обращении он прост, неистощим…» – такова характеристика Веры Николаевны. Степун – философ, критик, писатель, блестящий спорщик, которому ближе всего были авторы-символисты, в частности Блок, Белый с его «Петербургом», – точно специально фехтовался с Буниным, во всем с ним не соглашаясь. 24 декабря 1933 года Вера Николаевна записала в дневнике: «Ян с Ф. А. (Степуном) перешли на „ты“. У них живет его сестра Марга. Странная большая девица-певица. Хорошо хохочет».
Что происходило в декабре 1933 года, доподлинно неизвестно. Никто из очевидцев записей об этих днях не оставил. Если верить воспоминаниям Ирины Одоевцевой, которая близко дружила с Галиной Николаевной, «трагедия» произошла сразу: «Степун был писатель, у него была сестра, сестра была певица, известная певица – и отчаянная лесбиянка. Заехали. И вот тут-то и случилась трагедия. Галина влюбилась страшно – бедная Галина: выпьет рюмочку – слеза катится: „Разве мы, женщины, властны над своей судьбой?..“ Степун властная была, и Галина не могла устоять…»
Маргарита Августовна Степун родилась в 1895 году в семье главного директора известных на всю Россию писчебумажных фабрик. Ее отец был выходцем из Восточной Пруссии, мать принадлежала шведо-финскому роду Аргеландеров. Судя по всему, Марга получила блестящее образование – семья была не только весьма и весьма состоятельной, но и «просвещенной». Любовь к музыке Марга унаследовала от матери. По воспоминаниям Фёдора Августовича, в доме было «много музыки, главным образом пения. Поет мама и ее часто гостящая у нас подруга».
История и литературоведение сейчас располагает, увы, более чем скудными сведениями о жизни Марги до встречи с Кузнецовой. Судя по тому, что в Париже она принимала участие в заседаниях московского землячества и выступала на вечерах с «московскими воспоминаниями», можно предположить, что до революции она жила в Москве. В эмиграции часто выступала с сольными концертами (в Париже впервые в 1938 году), где своим сильным, «божественным контральто» исполняла произведения Шумана, Шуберта, Брамса, Даргомыжского, Сен-Санса, Чайковского, Рахманинова. Скорее всего, именно музыка и прекрасный голос Маргариты Августовны очаровали Галину Николаевну. Так или иначе, «друг – гениальный музыкант» у Кузнецовой, наконец, появился. Кто знает, быть может, после нескольких лет под одной крышей с деспотичным эгоистом Буниным и мрачным неврастеником Зуровым Галина Николаевна уже не могла себе позволить влюбиться в мужчину.
Дневник Кузнецовой почти полностью посвящен Бунину, о Марге там сказано очень мало, как, например, в записи 1931 года (от 23 марта):
«День моего ангела. Вечером будут гости, среди них Степуны. <…> Проснулась в ровном смиренном настроении. Думала о маме, о бабушке. Вспоминала Киев, мой счастливый Киев. Не может быть, чтобы сегодня там не думали обо мне. Жива ли бабушка? Уже больше трех месяцев они не пишут…»
Не много о Марге сказано и в воспоминаниях Веры Николаевны. При их издании часть записей не была включена. Приведем одну из записей Веры Николаевны (оригинал находится в библиотеке Лидского университета (Великобритания), с теми отрывками, которые были опущены при официальной публикации:
«8 июня. Поднялись из парка, а потом по нему спустились. Прогулка взяла 3 – 4 часа. Для первого раза достаточно. 3 дня и 2 ночи мы с Яном были одни. Мне понравилось. Какая-то свобода. Марга у нас третью неделю. Она нравится мне. Спокойна, одного со мной круга. Соединяет в себе и прошлое, довоенное, и послереволюционное. Можно с ней говорить обо всем. С Галей у нее повышенная дружба. Галя в упоении и ревниво оберегает ее ото всех нас. Если мы разговариваем с ней, то Галя не принимает участия. „Есть люди, которые вас соединяют, а есть которые разъединяют“, – сказал Леня о ней. И правда, у Гали нет желания соединить Маргу с нами, напротив, она всегда подчеркивает: она – моя».
В Грассе Зуров и Бунин пребывали в состоянии постоянной, скрытой ссоры с Кузнецовой. Вера Николаевна замечала это, но не слишком разбиралась, в чем дело: «Галя стала писать, но еще нервна… У нее переписка с Маргой, которую мы ждем в конце мая».
В конце мая 1934 года Маргарита Степун приехала в Грасс. Вот что писала о ней Вера Николаевна в своем дневнике:
«Марга довольно сложна. Я думаю, у нее трудный характер, она самолюбива, честолюбива, очень высокого мнения о себе, о Фёдоре (Степуне) и всей семье. Но к нашему дому она подходит. На всех хорошо действует ее спокойствие. Ян как-то неожиданно стал покорно относиться к событиям, по крайней мере по внешности (14 июня 1934 года)».
«Дома у нас: не радостно. Галя как-то не найдет себя. Ссорится с Яном, а он – с ней. Марга у нас (8 июля 1934 года)».
«В доме у нас нехорошо. Галя, того гляди, улетит. Ее обожание Марги какое-то странное. Если бы у Яна была выдержка, то он это время не стал бы даже с Галей разговаривать. А он не может скрыть обиды, удивления, и потому выходят у них неприятные разговоры, во время которых они, как это бывает, говорят друг другу лишнее (11 июля 1934 года)».
«Уехала Марга. Галя ездила ее провожать до Марселя (23 июля 1934 года)».
Еще через несколько месяцев в дневнике Веры Николаевны был вынесен окончательный вердикт о Кузнецовой и Степун: «Они сливают свои жизни. И до чего они из разных миров, но это залог крепости: пребывание Гали в нашем доме было от лукавого…»
Бунин потерпел полное поражение там, где совсем не ожидал. Разрыв с Кузнецовой оказался для него настоящим ударом. Впрочем, многие современники, считавшие Бунина человеком на редкость холодным, не делали из этой истории особой драмы. «Кузнецова была последним призом Ивана Алексеевича в смысле романтическом. И когда Галина Николаевна уехала с Маргаритой Степун, Бунину, в сущности, стало очень скучно», – писал Яновский. Многие воспринимали ситуацию юмористически и подтрунивали над Буниным – тот же Яновский, встречая его в Париже, ехидно осведомлялся: «Как изволите поживать, Иван Алексеевич, в смысле сексуальном?» «Вот дам между глаз, так узнаешь», – гласил ответ.
Но что бы ни говорили современники, Бунин переживал это расставание глубоко и страстно. К тому же так сложилось, что после начала Второй мировой войны Галина и Марга, волею судеб и обстоятельств, были вынуждены жить в Грассе, все в том же «Монастыре муз». Совсем разорвать отношения не получилось. Вера Николаевна была искренне привязана к Кузнецовой, да и Степун очень ей нравилась. Бунин вынужден был примириться с существованием этой пары. Но она казалась ему странной и нелепой. Он так и не понял и не простил Кузнецову. Его записи, посвященные ей, полны негодования, горечи и сожаления («Главное – тяжкое чувство обиды, подлого оскорбления: собственно, уже два года болен душевно, – душевно больной…», «Что вышло из Г<алины>! Какая тупость, какое бездушие, какая бессмысленная жизнь!»). Однако Кузнецова, кажется, была счастлива. Она прожила вместе с Маргой до самого конца (пережив ее на пять лет). В 1949 году они переехали в США, с 1955 года работали в русском отделе ООН, с которым в 1959 году были переведены в Женеву. Их последние годы прошли в Мюнхене.
