(А. Мушин)
Это уж вообще запредельно. Филеру ничего не стоило спросить свою подружку: «А к хозяйскому сынку гости не приезжали?»
Это ведь азы сыскной работы, о которых знают не только профессионалы, но и любители детективов. Принцип действия любой спецслужбы – «доверяй, но проверяй». А охранка, даже после всех реорганизаций, оставалась очень неплохой спецслужбой.
Вообще, убийство Столыпина являет какую-то совершенно детскую беспомощность киевской охранки. Учитывая то, что раньше местное охранное отделение неплохо гоняло революционеров, в ее непрофессионализм поверить трудно. Напомню, что в городе присутствовал генерал Спиридович, который как раз с успехом громил киевское революционное подполье. Поверить в то, что подобные матерые волкодавы допустили множество чудовищных промахов, – невозможно.
Но и это не все. Агентов охранки строжайше запрещалось допускать туда, где были высокопоставленные люди, – поскольку после истории с Азефом особого доверия к ним не было. А если уж и допустили – то за ними должна была топать пара филеров и дышать Богрову в затылок. И ведь убийца был не каким-нибудь навороченным суперменом из голливудского боевика. Выйти на позицию для стрельбы из «браунинга» (то есть почти в упор), выхватить пистолет… Тогдашние работники охранки были, конечно, не сегодняшними спецами, но совсем не дураками. И опыт террористических актов был огромный.
Террориста, если он не профессионал, выдает поведение. А Богров профессиональным убийцей не был. Да и выхватить из кармана пиджака пистолет и начать стрелять не так просто. Это в кино все такие крутые. Вот те, кто служил в армии, а значит умеет обращаться с оружием – возьмите игрушечный пистолет, положите в карман пиджака и попробуйте быстро выхватить… То-то и оно. Тут нужна долгая тренировка. Богров же даже не служил.
Да, такие теракты осуществлялись в начале XX века. Боевики использовали принцип неожиданности. Это были смертники. Тогдашние правоохранители такое не предусмотрели. Хотя пора бы было сделать выводы.
Получается – Богрова пустили в «свободное плавание», позволив ему резвиться так, как он хочет.
Впоследствии жандармы оправдывались тем, что Богров якобы им заявил: за ним будут следить революционеры. Дескать, поэтому к нему и не приставили агентов.
Это тоже чепуха.
«Сообщение Богрова о том, что за ним, по предупреждению “Ник. Як”., может быть надзор в театре для проверки посещения спектакля, до очевидности было невероятно, так как нельзя же допустить, чтобы “Ник. Яков.” осведомлял Богрова о такой направленной против него же меры и, посвящая Богрова во все свои сокровенные тайны вплоть до указания некоторых из участников заговора, в то же время не верил его обещанию быть в театре и даже прямо обнаружил свое недоверие».
(А. Мушин)
И в самом деле. У жандармов должен был возникнуть вопрос: а зачем было «Николаю Яковлевичу» открывать свои карты? К тому же попасть в тот вечер в театр было очень непросто. За билеты киевляне буквально воевали – ведь присутствие в театре расценивалось как принадлежность к элите. И всех получивших билеты проверяли. Если гипотетический террорист обладал возможностями пропихнуть в театр своих людей, то зачем ему был нужен никчемный Богров?
То есть картинка никак не складывается.
И завершая тему. Следствие над Богровым произошло как-то очень быстро. Его казнили через две недели. Серьезных попыток обнаружить поделыциков террориста не предпринималось. Возникает вопрос – а не заметали ли наверху следы?
Сенатор М. И. Трусевич, производивший расследование обстоятельств убийства Столыпина, на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии докладывал:
«Он, Курлов, в нарушение возложенных на него служебных обязанностей не только не воспретил выдачи Богрову билетов для пропуска на торжества, но и не распорядился об учреждении за Богровым в случае выдачи ему означенных билетов бдительного надзора и принятии необходимых мер».
Оправдания компании жандармов выглядели детским лепетом.
«В ответ на обвинения Курлов в своей записке дал совершенно смехотворное объяснение. Доклад Кулябко, отвечал он на первый вопрос, был сделан в “такой форме”, что не возбудило в нем “никакого сомнения, что наблюдение было установлено и за самим Аленским”. На второй, главный вопрос Курлов дал такой ответ: когда Кулябко доложил ему (в театре) последние сведения о “Николае Яковлевиче”, которые сообщил Богров, “только что опять приезжавший к нему в театр”, то, “где именно сообщил Аленский указанные сведения Кулябку, последний мне не объяснил, и об этом я его не спрашивал, так как понял, что Кулябко мог с ним иметь разговор на подъезде, в вестибюле или ином помещении театра, но не в зрительном зале”. В показаниях, данных Чрезвычайной следственной комиссии, Трусевич решительно заявил: “Относительно Курлова было установлено, что Курлов был осведомлен о том, что агент был допущен в театр”. Курлов на допросе сначала категорически отрицал это, но, когда ему сказали, что Кулябко подтвердил этот факт, он мог только пролепетать в ответ: “Да, по словам Кулябки, выходило так”».
(А. Аврех)
Кстати, если этим оправданиям поверить, то остается только удивляться, на какой стадии деградации находились российские правоохранительные органы, и как власть все-таки продержалась до 1917 года. Но поверить этим «отмазкам» невозможно.
Можно привести еще целый ряд подобных доказательств, в частности противоречия в показаниях каждого из четверки, которыми они фактически изобличали друг друга, но и уже приведенных фактов вполне достаточно, чтобы понять, что все эти детские промахи, допущенные опытными охранниками, были намеренными. Заслуживает внимания только объяснение Курлова в его воспоминаниях. Дело было, оказывается, в том, что охранники, несмотря на весь свой опыт, очень часто становились жертвой какого-то гипнотического доверия, которым они проникались к своим секретным сотрудникам из «революционеров».
Это уже сюжет для триллера. Революционеры постигли тайные знания египетских жрецов, ордена тамплиеров, тибетских лам и колдунов вуду.
Но если все-таки дело обстояло проще, и Богрова использовали, то возникает вопрос – кому это было выгодно? И ответ тут же находится. Прежде всего – одному из заместителей Столыпина, П. В. Курлову. Он был единственным из помощников Петра Аркадьевича, кого ему навязали.
«Большому кругу людей было известно, что Курлов ненавидел Столыпина, а последний считал его одним из своих самых опасных врагов. Курлов являлся весьма низкопробной личностью: кутил в ресторане на казенные деньги, был весь в долгах, имел самую скверную репутацию. Столыпин только ждал повода, чтобы убрать его, и Курлов об этом хорошо знал. К тому же Курлов был креатурой дворцового коменданта В. А. Дедюлина, одного из ярых врагов Столыпина».
(А. Аврех)
То есть – за Курловым стояли правые, которые Столыпина очень не любили. Их премьер раздражал, поскольку был не из их стаи, к тому же являлся человеком, с которым договариваться было непросто.
