Влад позвонил в библиотеку – ему сообщили, что сегодня у Митрофановой выходной. Надька гуляет по магазинам? Борется с лишними килограммами в спортивном клубе? Отправилась на кофеек к подружке?.. Или просто заперлась в своей квартире, а телефонные звонки игнорирует?.. Может, отправиться к ней? Но смысл? Все равно, раз не хочет его видеть, не откроет...
Однако ближе к вечеру Влад не выдержал. Приехал в Медведково, машину на всякий случай припарковал в соседнем дворе. Небо потихоньку серело, то и дело срывался дождь. Вряд ли Надя – если она дома, конечно, – станет сидеть в темноте... Но свет в ее окнах так и не вспыхнул. А ближе к десяти Влад увидел: дверь подъезда распахнулась, и во двор с удивительной для своих солидных габаритов скоростью выскочил Надин пес. В два могучих, достойных какой-нибудь кавказской овчарки, прыжка соскочил с асфальта и (на морде читалось видимое облегчение) задрал лапу...
Влад, не сводя глаз с собаки, скользнул за дерево.
Но вслед за Родионом из подъезда появилась совсем не Надя. Пса выгуливала старушенция – очень российская, с несусветной укладкой и подозрительными глазками. Оглядела двор, задержала взгляд на каждой из припаркованных у дома машин. Это еще кто? Бдительная мамаша? Или соседка? Может, у нее спросить – где, черт возьми, шляется Надежда?..
Однако этот вариант Влад отверг. Слишком уж настороженной выглядела старуха. Озирается, высматривает... Указания, что ли, получила от Надьки – предупредить, коли он появится?..
Влад поневоле улыбнулся. Ох, библиотекарша Митрофанова... Ты, кажется, решила в конспирацию поиграть? Что ж. Попробуй.
Он отступил спиной, дальше, дальше и, совершенно не замеченный в дождливых сумерках, покинул двор. А назавтра ровно в девять, к открытию, уже подъехал в Надину «историчку».
Оформить сюда читательский билет оказалось не так просто: объявление перед окошком регистратуры гласило, что в святая святых допускаются лишь студенты-историки, причем только с третьего курса, кандидаты и доктора наук, а также граждане, получившие от своих организаций соответствующее письмо. Тратить время на поиск фальшивых бумажек Влад не стал. Вместо этого прогулялся до ближайшего магазина, приобрел огромную коробку конфет. Под целлофан, укрывавший презент, просунул тысячерублевую купюру. И, нацепив на лицо самую обольстительную из своих улыбок, приблизился к наиболее страшненькой из охранявших регистратуру девушек. Легенда про забытое дома кандидатское удостоверение прошла на ура. Девчонка еще и извинилась, что не может выдать ему читательский сразу в профессорский зал: «Там обязательно нужно номер удостоверения указывать. Вот если бы у вас хотя бы ксерокопия была...»
Пришлось наградить несчастную страшилку еще одной из своих фирменных улыбок и заверить, что он прекрасно проведет время и в обычном, для студентов, зале.
...Библиотека Владу понравилась. Старинный особняк, потолки высоченные, лестница внушительная, мраморная. И такой дух внутри приятный: немного пахнет пылью и старыми книгами, а из буфета доносится соблазнительный запах свежей выпечки. Сразу детство вспомнилось – когда он, в своей комнате, дрожал над дореволюционным еще изданием «Острова сокровищ», а мама на кухне гремела противнями, загружая в духовку его любимый малиновый пирог...
Эх, мама, мама... Такая заботливая, такая наивная, такая любимая. Ее никогда не волновало материальное богатство. Для нее всегда были куда важней они с отцом, и чтоб всем было сытно, а у сына – обязательно самые хорошие книги. Неужели она всю свою жизнь и проведет в квартире, где родилась? И отдыхать так и будет, упахиваясь на даче?.. Он, конечно, помогает им с отцом, еще как помогает, но все равно никогда не сможет вытянуть родителей на уровень выше среднего класса. Ну, путевка на заграничное море, санаторий в Швейцарии, хорошая стиралка... Так его благородные старички еще и отнекиваются! Что им ни купи, причитать начинают: не траться, мол, тебе и самому непросто... А получи мама свое – что причиталось ей по праву, – совсем бы по-другому жила. Может, и не счастливее, но куда богаче! И редиску с морковкой растили бы с отцом исключительно для собственного удовольствия, а вовсе не потому, что личные грядки помогают экономить бюджет.
Но, похоже, фамильная брошь канула окончательно... Если уж вездесущий Егор не ведает, куда она делась... Владу все же удалось его подкараулить, и он домоправителя, словно грушу, тряс, но тот упорно стоял на своем: он без понятия. «Самому, Владушка, выгодно брошь найти, мне ж завещана! Но не знаю, святой истинный крест, не знаю!» А еще хвастался: мол, Крестовская у него полностью под колпаком, про каждый ее чих он в курсе. Но бабка-то хитрее оказалась. Охотно посвящала домоправителя в мелочи, а с серьезным – обвела вокруг пальца...
Оставалась, правда, небольшая вероятность, что Егор просто хороший артист. Все его уверения не более чем блеф, кражу из сейфа организовал он сам, и драгоценность у него. Что ж, утешает одно: воспользоваться сокровищем домоправителю удастся не скоро. Под Егором после их запроса в прокуратуру и так земля горит. А теперь еще ему не повезло оказаться в Доме искусств в час, когда там убили Магду. Пусть сам Егор отпирается, и пусть никто не видел, как он входил в ее кабинет, и никаких отпечатков на ноже не нашли – зато мотив шикарнейший. Пьяная месть за то, что Магда Францевна своим письмом в прокуратуру попыталась его закопать... Да еще и судимость, тоже за убийство, в анамнезе. Неужели, имея такую кандидатуру, следствие возьмется искать настоящего преступника?..
...Влад неспешно прошелся по библиотечным этажам, изучил, какие здесь есть залы и где находится Надькин, всемирной истории. Поболтал с несколькими сотрудницами. Без труда выяснил, что обедают библиотекари вместе со всеми, в буфете, только к стойке подходят без очереди. Узнал, где находится хранилище и что читательские требования поступают туда каждые сорок минут. Никакой компьютеризации: запросы читатели пишут на листочках, а относят их – сотрудники залов. Обратил внимание также, что из холла на самом верху прекрасно просматриваются все подходы к библиотеке. Надюхе от него не скрыться. Если только работу не прогуляет... Хотя нет, она девушка ответственная. А на двери ее зала бумаженция висит: извините, в связи с наступлением сезона отпусков работает один сотрудник, возможны очереди. И неужели ж Надька, этот самый единственный библиотекарь, подведет своих читателей?.. Явится, явится к началу второй смены – как штык!
И он не ошибся.
Без пятнадцати два со своей позиции в холле верхнего этажа он увидел: со стороны метро к библиотеке движется Надя. Явно нервничает, поглядывает по сторонам... Вдруг присела, будто поправляя застежку у босоножек, украдкой оглянулась назад. Нет ли «хвоста», проверяет? Вот умора! Ладно, дадим девушке спокойно проследовать на рабочее место – и даже выпить чашечку чая. А когда закончится пересменка и Митрофанова останется на рабочем месте одна, просто зайдем в зал и предъявим ей читательское требование. Какую книжку, ради смеха, заказать? «Коварство и любовь» Шиллера? Или, может быть, «На всякого мудреца довольно простоты»?
* * *
Ночь Надя провела у подруги. Когда-то, еще в институте, они дружили крепко, но кончилась учеба – и отношения сами собой угасли. Не виделись, как в Москве часто бывает, уже пару лет и еще бы лет тысячу не встречались, если б Надя в гости не напросилась.
