На рассвете два куртинских бивака, численностью до 400 человек, подверглись частым и метким залпам из винтовок. Четверть неприятельского отряда оказалась перебитой. Те, кто уцелел, в панике падали со скал, «убивая себя, частью расползлись по камням». В том бою было взято немало пленных и лошадей.
Остатки курдского отряда сочли за благо на время уйти из ближних тылов русского отряда, захватившего Ровандуз. Разгром в тылу русских большого по числу всадников «диверсионного отряда» курдов отрезвляюще подействовал на окрестные кочевые племена. Теперь их старейшины и вожди не торопились откликаться на призывы турецкого командования вести и дальше войну с «неверными».
Так, коммуникационная линия, ведущая к Ровандузу, на какое-то время оказалась сравнительно безопасной от нападений больших «партий куртинцев», что заметно улучшило снабжение отряда генерал-майора Рыбальченко всем необходимым для боевой деятельности в горах. Меньше трудностей стало для отправки в тыл раненых и тяжелых больных. Теперь конвои, сопровождавшие отрядные транспорты, наряжались не в таком большом числе людей, как было раньше.
Ровандузский успех был значим для военной кампании 1916 года. Султанское командование, со своей стороны, вскоре вознамерилось выбить русских из Ровандуза. Ван-Азербайджанский отряд привлек здесь на себя до двух турецких пехотных дивизий с их артиллерией и значительное число курдской племенной конницы. Число ее постоянной никогда не была, поскольку кочевники после неудачи в большом числе разъезжались по домам.
Планировалась здесь Стамбулом и наступательная операция в горах, чтобы отвоевать у противника Урмийский район, то есть одну или даже две персидские провинции на самой границе с Россией. В случае успеха такой операции, реальность которой была очень мала, Кавказский экспедиционный кавалерийский корпус терял соприкосновение с левым крылом Кавказского фронта.
Турецкая пехота города Ровандуза не отбила, но и не позволила русским продвинуться здесь дальше. В силу этого Ровандузская операция для сторон затянулась. И русские, и турки по многим причинам не могли получить заметное усиление, прежде всего в пехоте и артиллерии. Так прошло лето. Солнце выжгло пастбища в долинах, что самым пагубным образом сказалось на маневренных действиях казачьей и курдской конниц.
В августе начались новые ожесточенные бои, и туркам, которые с ожесточением сопротивлялись, пришлось отступать в направлении города Нирды-Бузан. Столкновения на этом направлении не отличались широким размахом по фронту, поскольку горная местность не позволяла совершать глубокие обходы и охваты флангов противников.
Дороги и караванные тропы вполне надежно контролировались конными разъездами, такие пути хорошо просматривались с горных вершин и перевалов. Броды через реки и речушки, как правило, имели хорошую природную защиту для тех, кто оборонял места переправ через водные преграды. Этому немало способствовала и безлесистость горного края, население которого испытывало известные трудности с топливом.
К тому времени казачья разведка достаточно полно изучила ранее не знакомый им горный район. Поэтому, когда в преследование был послан 3-й Кубанский казачий полк под командованием войскового старшины Прохора Захарова, кубанцы 9 августа умело, со знанием местности «заперли» туркам все выходы к спасительному бегству. После короткого боя тем пришлось в большом числе сдаваться в плен.
Так в плену у казачьего полка оказались остатки (большая часть) 11-го пехотного полка султанской армии в числе 50 офицеров (среди них оказался полковой командир, отдавший свою шпагу казачьему офицеру) и 1528 нижних чинов с личным оружием. Часть солдат-аскеров, как оказалось, бросали по пути оружие и все то из военной амуниции, что мешало бегству.
Пленные после разоружения, изъятия документов и допросов в целях получения информации разведывательного характера под конвоем казачьих команд отправлялись по этапам в тылы. Из
Персии их отправляли в лагеря военнопленных, большей частью в Туркестан и окрестности города Баку. В таких лагерях «трудового фронта военного времени» офицеры, как правило, содержались отдельно от солдат.
Правда, турки в том деле успели сжечь свое полковое знамя, чтобы оно не досталось врагу в качестве почетного трофея. Такие трофеи (знамена, штандарты, личное оружие военачальников) отправлялись в Тифлис, а оттуда — в столичный Петроград, как прямое свидетельство подвигов воинов-кавказцев. О героях таких дел, которые становились за содеянный подвиг кавалерами Георгиевских наград, в воюющей России много писалось в газетах.
В том славном деле потери конного полка кубанцев исчислялись всего в 12 убитых (в том числе один офицер), 29 раненых (один офицер) и 8 пропавших без вести (то есть казаков, судьба которых в бою осталась не известной для их сослуживцев). Урон победителей был несравненно мал в сравнении с потерями регулярного 11 — го пехотного полка турок.
Весна 1916 года внесла существенное «дополнение» к вооружению казачьей конницы экспедиционного корпуса, которой очень часто приходилось сражаться в пешем строю. Присланные по ошибке в баратовский корпус в большом количестве штыки к винтовкам пригодились как нельзя. «Новатором» в этом деле стал 1-й Уманский казачий полк. Там впервые винтовочный штык, когда в бою в нем не было надобности, стал носиться на ножнах казачьей шашки, крепясь на ременных петлях.
В марте 1916 года заметно обострилась обстановка на Багдадском направлении. Британские войска, испытывая на себе сильное давление турецких войск, на юге Месопотамии попали в критическое для них положение. Просить о помощи английское командование могло только своего союзника, то есть Россию, в лице ее Верховного главнокомандующего Николая II и Тифлис, где размещался штаб Отдельной русской армии на Кавказе.
Петроград и Тифлис имели из английских источников достаточно полную картину ситуации, в которой оказались войска Великобритании на юге современного Ирака, в районе Басры и Персидского залива. Речь шла о войсках генерал-лейтенанта Чарлза Таунсгенда у Кут-эль-Амара: 7 тысяч пехоты (в большинстве своем индусы) и кавалерии при 37 орудиях.
На эту группировку британских экспедиционных сил (колонна войск, двигавшаяся по долине реки Тигр) наступали от Багдада турецкие войска Энвер-паши. Он имел до 36 тысяч штыков (то есть полное превосходство в пехоте) и совсем мало артиллерии — всего
7 полевых пушек. Поэтому о равенстве огневой мощи (силе пушечного залпа) сторон говорить не приходилось.
Следует заметить, что союзники России по Первой мировой войне — Франция, Великобритания, Италия и Румыния — постоянно обращались к августейшему полковнику Николаю II Романову с настоятельными экстренными просьбами о помощи «подсобить». Речь не раз увязывалась с тяжелым положением союзников по Антанте на фронтах — Французском (Западном), Итальянском (сражения на реке Изонце), Румынском (начиная с боев в Добрудже). Такие просьбы приходили и в ходе осложнения военной обстановки на Ближнем Востоке.
Со своей стороны, Россия в ходе Великой войны просила Лондон и Париж о военных поставках — артиллерийских снарядов некоторых калибров, колючей проволоки, аэропланов и прочего. То в таких случаях она очень часто получала испрашиваемое в гораздо меньших количествах или же дело об оказании материальной помощи заканчивалось вежливым, но твердым отказом союзников.
