Обо всём подумал Потёмкин, в том числе и об устройстве колодцев и бассейна на возвышенности, где начинался город, чтобы подавать туда воду из Днепра механически и распределять её по всему городу. До восьмидесяти тысяч десятин земли предполагал Потёмкин дать городу, да ещё два острова на Днепре: Монастырский — для создания при нём ботанического университетского сада — и Становой — для разбивки там парка для городских жителей и для рыбной ловли.
Знал Потёмкин, что для таких больших работ и строений необходимы были значительные суммы денег и рабочие руки. И это он предусмотрел: намеревался ввести в губернию двенадцать полков сроком на три года. Солдаты должны были строить, возводить, возносить город, чтобы он действительно стал славой Екатерины.
К приезду императрицы заготовлено было здесь столько потребного материала, что могло хватить на все строения. Для изготовления кирпичей светлейший приказал соорудить два завода, и они обильно снабжали строительство. Возами, обозами везли сюда, на эту гигантскую строительную площадку, бутовый камень из окрестных карьеров, гранит из копей поблизости, известь и алебастр. Словом, организаторский талант светлейшего предусмотрел всё, даже то, что сама государыня должна была положить первый камень в основание нового города — при закладке кафедрального собора.
Но при самом подъезде Екатерины к городу случилась на Днепре жестокая буря, вода захлёстывала корабли, а галера с императрицей едва не разбилась, волнами выброшенная к самому берегу. Екатерина приказала тотчас же подойти всем судам к берегу, бросить якоря и переждать бурю, так напугавшую её. Сразу же было организовано переселение всех знатных гостей на сушу, и конечно же не обошлось без неразберихи, которую так страстно ругал в душе Иосиф Второй.
Но решающая встреча с ним была ещё впереди. В двадцати вёрстах от Екатеринослава, при селе Романкове, Екатерина вышла с галеры и поехала дальше в экипаже. В селе Койдак, где они с Иосифом условились встретиться, был построен для императрицы великолепный дворец, где она и увиделась с Иосифом, сильно расстроенным по поводу того, что так скоро согласился он сопровождать Екатерину в Крым, а более всего тем, как выгоднее обставить договор о дальнейшей совместной борьбе с турками. А что война неминуема — это понимал даже Станислав Понятовский, напряжённо выспрашивавший всех придворных, скоро ли начнётся война с турками. Один только Безбородко тогда, при встрече польского короля и Екатерины, осмелился объявить ему, что война грядёт, но не скоро...
Флотилия не пострадала от бури, но императрица уже не решилась взойти на корабль, потому что судам предстояло пройти труднейшее испытание — перебраться через Ненасытинские пороги, которые и названы были так потому, что ненасытно топили всех, кто старался переправиться через них.
Потёмкин ещё раньше пытался взорвать пороги, чтобы сделать путешествие Екатерины не опасным, а удобным, но пороги не поддались, и теперь Екатерине пришлось спрашивать у Потёмкина, смогут ли большие суда перебраться через них невредимыми.
Светлейший уже знал, как можно это сделать, но для спокойствия Екатерины собрал лоцманов и предоставил ей самой спросить их об этом.
Лоцманы были старые, мудрые, много раз тягавшиеся с порогами, и они посоветовали Екатерине сделать на судах то, что делали они всегда, — вытесать из цельных брёвен огромные, широкие и плоские лопаты, кормовые и носовые вёсла, — тогда пороги должны пропустить суда государевы.
Так оно и случилось. Екатерина отдала приказ оборудовать свою флотилию такими вёслами, и все суда беспрепятственно прошли через бурные опасные пороги...
А сама Екатерина тем временем вместе с австрийским императором направилась к новостроящемуся городу, чтобы заложить первый камень в его основание.
Для пребывания императрицы в Екатеринославе Потёмкин разбил императорскую палатку на самом берегу Днепра. Почти рядом находился дом-дворец самого светлейшего, стоящий лицом прямо к Днепру, напротив алтаря созидающейся церкви. Пока ещё были возведены лишь стены, низ которых был строен из белого гладкотёсаного камня, середина краснела кирпичами, а кровля предполагалась тесовая. Через два года дом был отделан богатейшим образом: огромные залы и гостиные поражали роскошью, которую так любил Потёмкин. Но уже и теперь вокруг дома был разбит обширный, редкой красоты сад — плодовые деревья цвели пышным белым цветом, а в оранжереях содержались редкостные тропические деревья — лавровые, померанцевые, лимонные, апельсинные, гранатовые, финиковые, и ветви их разрослись так, что достигали стеклянных крыш оранжерей.
Екатерина остановилась на берегу Днепра, с которого далеко были видны все излучины великой реки с её лесистыми островами, лугами на противоположном берегу, заросшими высокой травой и полевыми цветами.
Потёмкин пригласил на освящение и закладку церкви преосвященного Амвросия, архиепископа Екатеринославского и Херсонско-Таврического, и специально для этого события приготовил походную полковую церковь рядом с палаткой императрицы.
Амвросий встретил императрицу с крестом и святой водой в руках, отслужил Божественную литургию в полковой церкви, а потом окропил святой водой громадный ров, вырытый для фундамента собора, и прочитал все молитвы, полагающиеся при закладке церкви.
Иосиф наблюдал за всем происходящим, стоя на некотором отдалении от вырытого рва, а императрица в парадном платье, затканном золотыми цветами по голубому полю, в малой бриллиантовой короне медленно и торжественно сошла в котлован, выкопанный для фундамента. Специально для неё постройщики сделали ступеньки и покрыли их длинным красным ковром.
Оказавшись на дне гигантской ямы, Екатерина подошла к Амвросию, приложилась к кресту и на две стороны поклонилась народу, очень плотно окружившему фундамент. Потёмкин поднёс ей большой, тяжёлый, обтёсанный со всех сторон камень. Екатерина едва не согнулась под его тяжестью, но устояла, положила камень на приготовленный раствор и подняла вверх руку, чтобы показать всем, что она сама заложила камень в основание собора.
Крики, буханье пушек, громогласное «ура» заглушили все другие звуки. Восторгу народа не было предела. Любое зрелище вызывает волны эмоций, а тут произошло такое, чего в этих краях никогда не бывало — сама императрица склонилась над первым тяжёлым камнем...
Екатерина взяла из мешка, который держали приближённые, горсть монет и бросила их на камень — сверкнули золотые и серебряные монеты. Но тут народ единодушно закричал:
— Пятачок! Пятачок!
Екатерина улыбнулась, снова взяла из мешка горсть монет, теперь уже медных, и кинула их на камень. Разлетелись пятачки, усыпали и камень, и раствор.
Потёмкин вместе с другими придворными накрыл камень толстой медной, густо вызолоченной доской с вырезанными на ней словами: «Екатерина, императрица всея России, в основание храма Преображения Господа Спасителя нашего первый положила камень 1787 г.».
— Многая лета! — зазвучало из уст священников.
Поднялся весёлый колокольный перезвон, и пушки гремели во славу Екатерины.
