Он всё поглощает с жадностью! Он начал с того, что проглотил всех поэтов с их поэмами в одну зиму. А в другую — нескольких историков. Романы нам прискучили, и мы пристрастились к Альгаротти (итальянский философ) с братиею. Не изучая ничего, мы будем иметь бесчисленные познания и находить удовольствие в общении со всем, что есть лучшего и просвещённого. Кроме того, мы строим и сажаем. К тому же мы благотворительны, веселы, честны и исполнены кротости...»
Так писала о Ланском ещё в начале их романа Екатерина. У неё действительно был дар образовывать тех молодых людей, что попадали в её спальню и потом на государственный Олимп. Ланской, как и большинство молодых кавалергардов того времени, был образован не больше и не меньше, и Екатерина с жаром взялась восполнять недостатки его образования. Она достигла многого, Ланской даже вступил в переписку с западными литераторами. Правда, однако, и то, что почти все эти письма написаны рукой самой императрицы, и Ланской гордился тем, каков у него секретарь.
«Этот секретарь, как Вы знаете, — писал он в одном из писем, — личность очень добрая и мягкая, и я очень рад мимоходом похвалить его, тем более что он довольно точно исполняет свою обязанность — усерден, расторопен, весел, вообще добрый малый — служит мне безвозмездно своим пером и часто советом больше, чем мне надо».
Из всего этого видно, что личная жизнь Екатерины теперь наполнилась желанием образовать Ланского, сделать из него достойного её сподвижника. Тем не менее участвовать в государственных делах Ланской не имел никакой охоты, потому что знал, какие интриги и узлы завязываются именно из-за этих дел. И хотя он присутствовал на утренних приёмах Екатерины, когда и решались все вопросы внешней и внутренней политики, но чаще всего даже не вмешивался в разговор сановников с императрицей, а если и вмешивался, то лишь кивком головы или односложным словом. И это утвердило за ним репутацию тактичного и умного человека.
И ещё одно качество заставляло уважать в Ланском необычного человека. Мало того что он никогда ничего не просил у императрицы, он никогда не заботился о том, чтобы его родичи воспользовались его положением и набили карманы.
Впрочем, родня Ланского отнеслась к возвышению фаворита очень неодобрительно, и это была, пожалуй, единственная в России семья, которая не пользовалась его положением. Отец постоянно писал сыну письма, в которых ругательски ругал его за то, что он оставил честную службу и подался на путь, который доставляет ему, отцу, множество огорчений. Ланской лишь иногда показывал эти письма Екатерине, и императрица чувствовала укол в самое сердце. Ни один из фаворитов ещё не был так бескорыстен, а их семьи всегда стремились угодить царице, потому что это обещало деньги, поместья, имения, возвышение в свете.
Однако даже императрица старалась задобрить родственников Ланского: она устроила на казённый счёт поездку за границу двум его младшим братьям, чтобы пополнить их образование лекциями в лучших университетах Европы. Ланской только пожал плечами: он знал своих братьев и вовсе не хотел делать для них что-либо.
И в самом деле, императрица была вынуждена вмешаться в дело этих братьев и просить французское правительство посадить в тюрьму одного из них, чтобы разлучить с пошлой и продажной женщиной, с которой тот спутался. Что и было сделано. Но даже этот арест не остановил сумасбродств братьев Ланского, и Екатерина каждый раз должна была вмешиваться, чтобы сдержать поток безумств. Ланской снова пожимал плечами и советовал Екатерине оставить его братьев на произвол судьбы.
Но Екатерина, несмотря на возражения фаворита, всё-таки осыпала подарками и его самого, и всю его семью. Отец Ланского обычно возвращал подарки императрице, не желая пользоваться позорным положением сына. И Екатерина терпеливо сносила эти обиды. Зато самому Ланскому она передала денег, поместий и драгоценностей на огромную сумму в семь миллионов рублей...
Уже через два года она поняла, что Ланскому всё это не надо, ему нужна была лишь она, Екатерина, лишь её он любил и старался быть не только преданным ей, но и её верным возлюбленным.
Никогда ещё Екатерине не приходилось иметь дело с такой чистотой помыслов, с такой преданностью и верностью ей. Правда, она стерегла его, как султан стережёт свою любимую одалиску. Никуда из дворца он не должен был отлучаться иначе, как в сопровождении своей августейшей возлюбленной, ни от кого не получать никаких приглашений, никогда не пользоваться визитами. Он был прикован золотой цепью к её ноге, он сидел в золотой клетке, вход в которую строго стерегли, но удивительно, что он был доволен своим положением — его влюблённость ещё не прошла, и ему достаточно было одной Екатерины вместо всего света...
Ланской старался входить во все заботы Екатерины, которые касались только её, её сына и внуков. Он был озабочен тем, что Екатерина до сих пор не нашла воспитателя для своих внуков Александра и Константина, которые уже вышли из семилетнего возраста. Вместе с нею он пересматривал списки кандидатов в воспитатели, вместе с нею отбрасывал их одного за другим.
И вдруг он получил письмо.
Его братьям тоже потребовался ментор, и, посоветовавшись с Рибопьером, иностранным членом Российской академии наук, Ланской рекомендовал по его совету братьям Фредерика Сезара де Лагарпа. Это была личность, известная в Европе своими республиканскими взглядами, непримиримым характером и неспособностью выдержать придирки своего швейцарского правительства.
Лагарп мечтал отправиться в Америку, чтобы создать общество, не испытывающее принуждения. Рибопьер посоветовал ему податься не в Америку, а в Россию. Странный выбор: республиканец должен отправиться в страну рабства и крепостничества. Но Рибопьер, бывший товарищ Лагарпа по учёбе, настойчиво советовал ему ехать в Россию и взяться за воспитание великих князей, которые в будущем станут управлять Россией и смогут перенять у Лагарпа его республиканские идеи. Это было заманчиво и фантастично...
Лагарп согласился взять под своё крыло братьев Ланского и вместе с ними приехать в Россию, но когда он встретился с ними, когда побыл в их обществе, то сильно пожалел о своём решении. Братья Ланского оказались полными неучами, а их наглость, чванство и глупость превосходили всё, что только можно было придумать. Он был поражён и высмеял братьев. Свои приключения с ними он описал так своеобразно и смешно в письме к Рибопьеру, что тот не удержался и показал это письмо самому Ланскому. Тот тоже хохотал над письмом, удивлялся уму и самоиронии Лагарпа и решил отнести письмо Екатерине.
— Вот воспитатель, достойный великих князей, — сказал Ланской Екатерине. — Никто в России не обладает таким ярким умом и такими познаниями...
Екатерина читала письмо придирчиво и строго. И мысли уже зароились в её голове: воспитатель великих князей будет поборником справедливости и свободы, республиканец внушит им уважение к человеческой личности и поможет стать честными и открытыми монархами, и ей ли, другу философов, отказываться от такой заманчивой идеи, ей ли не бросить в лицо всей Европе такой поступок...
