— А мог — любой третий, случайно ее заметивший…
— А может быть, ее поставил — а потом, когда совершил свое черное дело, убрал — сам убийца?
— Может, и так. Знать бы, зачем.
— Ну, например, для того, чтобы быть уверенным: ненужные свидетели — в доме. Они не появятся внезапно в том коттедже, где происходит убийство.
— Молодец, Алябьев, — слегка высокомерно похвалила меня Леся. — Умеешь логически мыслить.
— А у меня всегда по математике пятерка была. Даже и по высшей математике…
— Тогда реши хотя бы одно уравнение из целой системы со многими неизвестными: кто и зачем поставил «жучок»?
— Не могу. Не понимаю, — развел я руками. — Сам голову ломаю: зачем ее поставили, для кого, какая связь с убийством…
— Если ты думаешь, — призналась Леся, — что понимаю — я, то глубоко и серьезно заблуждаешься… — Она кивнула на щиток: — Закрывай!
Мы вернулись к крыльцу. Отряхнув с ботинок снег, вошли в дом.
Женя Горелова лежала в своей спальне в той же позе: больная нога на спинке кровати, в руках книжка Льосы. Однако мысли ее, казалось, витали далеко от латиноамериканских страстей. Увидев нас, девушка приветливо улыбнулась.
— Можно с вами поговорить? — немедленно взяла быка за рога Леся.
— Можно, — улыбнулась она. — Если только ваш очаровательный спутник отнесет меня к месту беседы.
— Да не утруждайте себя! — воскликнула следовательница. — Я сяду сюда, на кровать, если вы позволите.
— Нет уж, супружеская спальня не место для допросов.
Женя села на кровати, притом ее халатик задрался гораздо выше коленей, обнажив стройные, загорелые бедра. Я подал ей руку, помогая встать.
— Не так, — покачала она головой. — Вы парень мощный, мои пятьдесят один килограмм как-нибудь выдержите. Присядьте. — Я исполнил ее команду. — Теперь хватайте.
Я подхватил девушку на руки, встал. Тело ее оказалось теплым и упругим. И, она не соврала, совсем не тяжелым.
Леся безо всякого удовольствия смотрела на Женю в моих руках.
Горелова обвила мою шею. Запах ее свежевымытых волос ударил мне в голову. У меня даже рефлекторно, совсем безо всякой связи с головным мозгом, немедленно откликнулся низ живота… Впрочем, стоп! Вряд ли моя физиология интересна широкому кругу читателей… Евгения кокетливо воскликнула: «Сто лет меня не носили на руках, как приятно!» А у меня возникла шальная мысль: может, мне закрутить роман — чтобы каникулярное время даром не пропадало — с этой чужой женушкой? А почему нет? Она на десять лет меня старше, ей тридцать семь, мне двадцать семь — но об этом я знаю только потому, что паспорт ее в посольство таскал. Выглядит Горелова гораздо моложе — на тридцать и выглядит. И еще она просто красива! Эти волоокие глаза, пухлые губы… И потом, от тридцати до сорока — самый замечательный возраст для женщины. Еще хороша собой, но уже и опыта полно, и не боится ничего, и подрастеряла романтические иллюзии. Муж ее, этот Петя, настоящий хлюпик, да и надоел он ей, по-моему… К тому же один раз она ему уже, как нам стало достоверно известно из разговора с Настей, изменяла, а где раз, там и два, там и много, много раз… А то ведь Леська продолжает вести себя со мной, как Снежная королева. Создается впечатление, что сыск для нее гораздо интереснее, чем секс. Ну, и будет ей наука…
Все эти идеи пронеслись у меня в голове в долю секунды — ведь когда мужчина ощущает напряжение в определенном месте, думать он может только о сексе. Мыслей, в основном околопостельных, враз возникает множество, в мозгу они пролетают быстро, и решения принимаются мгновенные.
Я бережно опустил Женю на лавку у обеденного стола, а она ласково потрепала меня за волосы. Надо, надо навести к ней мосты — хотя бы для того, чтобы досадить хладнокровной Леське!
Девушки — создания чувствительные, даже столь юные и провинциальные, как Олеся Максимовна, и потому она сразу разобрала искру, проскочившую меж мною и Евгенией. Похоже, поэтому и допрашивать Горелову начала в жесткой манере.
— Скажите, какие отношения связывали вас с покойным?
Женя по складам, словно пробуя слово на вкус, повторила:
— Свя-зы-ва-ли?.. От-но-ше-ния? — В этом повторе, отчасти глумливом, прозвучало нечто высокомерное по отношению к Лесе. Через минуту Женя вроде как нашла формулировку: — Отношения — дружеские. Так и запишите, Иван, — кивок в мою сторону, иронический тон, — меня с гражданином Сухаровым связывали теплые, дружеские отношения.
Она улыбнулась мне. Женя, кажется, набивалась мне в сообщники. И сейчас я не противился этому. Кажется, в тот момент нас объединило одно желание: позлить слишком уж заносящуюся юную Лесю.
Но сыщица, казалось, не заметила ниточки взаимопонимания, протянувшейся от меня к допрашиваемой. Она вперилась в Горелову:
— А в интимной связи вы с Вадимом состояли?
Хватка и бесцеремонность Леси порой поражали меня.
В ответ Женя пропела:
— Это вам сказала На-а-астя… — Голос ее прозвучал укоризненно. — Моя подруга все никак не может нам всем, включая самое себя, простить того эксперимента… То, что случилось, до сих пор еще задевает ее… И потому она болтает о происшествии направо-налево… Вербализация негативного жизненного опыта с целью смягчить связанные с ним переживания….
— Значит, вы признаете, что у вас четверых, включая и убитого, имелся этот негативный опыт?
— Деточка, — свысока усмехнулась Женя, — да такой (или иной) опыт имеется у каждой первой супружеской пары. Вы что, думаете, я была единственной, с кем Вадим изменял Насте? А Настя — единственный опыт, — последнее слово она опять произнесла саркастически, — в жизни моего Петра? Держи карман шире!.. Конечно, они ни о чем не распространялись, они же настоящие мужчины, но эти, блин, запахи чужих, и весьма дешевых, духов… возвращения под утро… губная помада на воротнике… засосы на шее… Вы что, деточка, не знаете, что каждая женатая москвичка знакома с этими милыми мелочами? И чем ее муж успешнее, чем больше зарабатывает денег, тем лучше знакома… И все эти их мужицкие разговоры… Про хороший левак, что укрепляет брак… Эти их совместные командировки… Всегда вдруг неожиданные… Вечерние звонки… «Мы с Вадимом, — передразнила она мужа, — срочно выезжаем в Питер, да, самолет уже через полчаса, вернемся через пару дней…» Если вы думаете, деточка, что окольцуете хорошего парня, — Горелова по-прежнему адресовалась к Лесе, но при этом послала выразительный взгляд в мою сторону, — а он будет вечно хранить вам верность, то имейте в виду: дудки! Он будет вам верен в одном случае: если будет безработным и безденежным. И станет сидеть на вашей шее!
Если Евгения хотела смутить Лесю (а она, безусловно, преследовала эту цель), то она своего добилась. Однако юная сыщица умела держать удар. И была упорной. Да, та смутилась, рассердилась, покраснела, но после секундной паузы подвела черту под монологом Гореловой фразой из лексикона милицейских протоколов:
