Краем глаза я заметил, что краска залила Лесино лицо. «Все-таки она девственница какая-то, — подумал я досадливо. — Одно упоминание о свингерстве ее смущает». И, поскольку юная сыщица ничего не ответила (похоже, она была выбита из колеи), Сухарова продолжила:
— Мы хотели новизны. Праздника. И новых ощущений. И мы их получили. И вроде бы освежили свои чувства. Но… Но неприятных эмоций — ревности, гадливости — поверьте, мои юные друзья, — рот Насти скривила грустная полуулыбка, — мы испытали гораздо больше. И подобных экспериментов решили больше никогда в жизни не повторять…
— Вы лично решили не повторять? — вполголоса промолвила Леся.
— В смысле? — Настя холодно подняла брови.
— Я имею в виду, что вы со своим одноразовым любовником Петром могли не продолжать интимных отношений. — Молодая детективщица справилась со смущением и, вероятно, чтобы затушевать его, бросилась обсуждать тонкие вопросы интимной сферы с грацией слоненка: — А ваш супруг и Женя — они повторяли?
Тень легла на лицо вдовы.
— Петя… — задумчиво промолвила она. — Да, Петя… Буду откровенна: он-то хотел, чтобы мы продолжили наш с ним эксперимент… И он мне звонил… Тогда, семь лет назад… Просил о встрече… Но я сказала ему однозначно: нет!.. А вот мой Вадим?.. Оказался ли он таким же стойким, как я? И моя подруга Женя?.. Я часто задавала себе эти вопросы, много думала, но… Теперь это не имеет никакого значения… Да, может быть, Евгения все-таки поддалась на уговоры моего мужа — если они, конечно, были… И, возможно, Вадим с ней даже встречался еще раз… Или два… Или десять… И они обманывали меня… Но… Это все дела давно минувших дней… И Женька по-настоящему не была его любовницей, это я знаю точно, я уверена: не была!.. И потом, — Настя грустно усмехнулась, — какое это отношение имеет к смерти моего мужа? Если вдруг предположить, что Вадим и Евгения и посейчас оставались любовниками — во что я, конечно, не верю! — зачем и кому понадобилось убивать Вадима? — Настя криво усмехнулась.
— Вам. Из ревности, — холодно ответствовала Леся.
— Ой, не смешите меня! — воскликнула Сухарова и вдруг заплакала. Она вытащила из кармана платок, стала утирать слезы. Плечи ее сотрясались. Мы с Лесей стояли рядом, не зная, что сказать.
Когда она наконец успокоилась и мы продолжили свое шествие назад в коттедж, мимо нас пролетел знакомый «Лендровер» — из городка возвращался Петя. Он не остановился подле нас, а поехал прямо к дому.
Леся спросила Сухарову:
— А почему Горелов сегодня такой странный?
— Петька-то? — Настя отплакалась и выглядела совершенно успокоенной. — А что в нем странного?
— Ну, он все время был такой живой, остроумный… А сейчас какой-то заторможенный…
— Думаю, Женька напоила его чем-то успокаивающим. Петька всегда очень переживает, когда в жизни случаются всяческие стрессы. Он и тогда-то, — я понял, что под «тогда-то» Настя имеет в виду времена их сексуальных экспериментов, — три ночи не спал — мне Женька потом рассказывала… А уж теперь… У него, можно сказать, лучший друг погиб, партнер… Наверно, Женя его каким-то транквилизатором затормозила…
— Снотворным?
— Не знаю, она ведь врач по образованию — правда, не практиковала никогда, — но уж в транквилизаторах разбирается…
Вскорости мы подошли к дому, и Настя спросила:
— У вас ко мне есть еще вопросы?
— Пока нет, — ответствовала Леся, — но если будет нужно, — мне показалось, что она хочет сказать: «Мы вас вызовем», однако девушка переформулировала, — то я снова к вам обращусь.
— Велкам, — проговорила Сухарова.
Петр стоял на крыльце — похоже, поджидал нас. Настя переключилась на него:
— Петь, давай еще раз сгоняем в город, в полицию. Я хочу узнать, когда и как мы сможем забрать тело Вадика. — При этих словах лицо творческого директора Горелова исказила мучительная гримаса. — И как его везти потом на родину. А вы, — обратилась она к нам с Лесей, даже почему-то скорее ко мне, чем к Лесе, — можете пока поговорить тет-а-тет с Женей.
— Давай поедем, — безразлично ответствовал Насте Петр. Его лицо теперь казалось безжизненным и бесстрастным.
— Только я сяду за руль, ладно? — мягко попросила Анастасия. — Не хочу, чтоб ты, Петька, меня куда-нибудь втемяшил.
Петя почему-то покраснел, однако с подчеркнутой индифферентностью пожал плечами.
Настя залезла за руль «Лендровера». Петр поместился рядом. Взревел мотор, пахнуло выхлопом (в здешних чистейших местах аромат отработанных газов, даже от одной машины, казался нестерпимым), и они отбыли.
— Ну и шведская семейка, — неодобрительно прошептала, глядя им вслед, Леся.
— Для Москвы обычное дело, — небрежно бросил я, стараясь уколоть ее, провинциалку, и небрежностью тона, и привычностью (для меня) свободных столичных нравов.
— Ну и очень плохо, что обычное, — брезгливо проговорила девушка.
На крыльце мы были одни — и одни, казалось, во всей вселенной.
— Кстати, Леся! А помнишь ли ты о том, — сменил я тему разговора, — что согласно нашим с тобой изысканиям, все, о чем говорится в этом домике, кто-то прослушивает? И записывает?
— Ой, забыла! — воскликнула девушка. Простосердечным признанием своей оплошности она стала мне как-то ближе.
— Интересно бы знать: кто нас слушает? И зачем?
— Да, — подхватила Леся, — а еще хорошо бы добыть запись вчерашних разговоров: что здесь творилось в момент убийства.
— Ну, убивали же не здесь, а в другом домике.
— Все равно: мы бы знали, кто в момент убийства точно находился здесь, у кого стопроцентное алиби.
— Убийца может свой голос (как свидетельствуют детективные романы) заранее записать на пленку, — возразил я, и опять сыщица со мной согласилась:
— И правда… — А потом вскинулась: — А давай пойдем посмотрим на прослушку. И… И, может, снимем ее?
— Я думаю, самое время.
Проваливаясь в снег, мы обошли дом. Ключ от щитка висел на месте. Я отпер распредустройство.
Коробочки внутри не оказалось. Девушка чуть не носом в щиток залезла, забыв о собственной боязни электричества и презрев технику безопасности, все осмотрела и нервно усмехнулась:
— Сняли.
Она стала осматривать снег, ведущий в лес. Новых следов на нем не обнаружилось: все та же вспаханная полоса. Но тот, кто снимал подслушивающее устройство, вполне мог пройти по ней, а потом опять закидать — допустим, саперной лопаткой — собственные следы.
— Знать бы, кто ее утащил, — сквозь зубы протянула девушка.
— Одно из двух, — заметил я, — либо тот, кто ставил, либо тот, на кого ее ставили…
Леся с долей сарказма подхватила:
