Что ж. Когда тебе почти восемьдесят – всех сотрудников не упомнишь. И я отбарабанила:
– Истории английской и американской литературы. Старший преподаватель. Два спецсеминара, трое дипломников, курс лекций.
– Молодая, значит, поросль, – задумчиво произнес старик.
Взгляд у него был абсолютно отсутствующим – явно и на меня ему наплевать, а уж на моих дипломников – тем более.
Умолк, шуршит какими-то бумажками…
Будь на его месте Макс или любой из моих студентов, я бы давно уже рявкнула, что нечего, мол, говорить загадками. Но тут уж приходилось терпеть, скромно вперив взгляд в крытый зеленым сукном ректорский стол.
– А скажи мне, Маша, – наконец родил следующий вопрос Кирилл Кириллович, – сможешь ли ты за ближайшие сорок восемь часов подготовить доклад об истории русского сентиментального романа?
Я захлопала глазами. Старичок-ректор что, не просто медленно говорит, но еще и слышит плохо? И робко повторила:
– Но я – преподаватель кафедры АНГЛИЙСКОЙ литературы… И русской литературой никогда не занималась…
– Ты – молодой ученый, – тут же отбрил меня Кирилл Кириллович. – Кандидат наук. Не в состоянии посидеть в библиотеке? Проанализировать литературу? «Бедную Лизу» не читала? С творчеством Чарской не знакома?!
Его голос с каждой новой фразой креп, а я, наоборот, чувствовала себя все больше и больше студенткой. Но все же упорно повторила:
– Но почему я? Ведь на кафедре русской литературы есть Вера Сотникова… У нее по сентиментальному роману докторская…
– Маша, – ректор понизил голос до такой степени, что мне поневоле пришлось склониться в его сторону: – Ты сотрудник факультета и считай, что это приказ.
Я не выдержала:
– Но мы же не в армии, чтобы ЛЮБЫЕ приказы выполнять.
Сказала – и задохнулась от страха. Сейчас Кирилл Кириллович меня вообще из кабинета выставит…
Но он, на удивление, бушевать не стал. Только поморщился. И спокойно произнес:
– Объясняю в деталях. Город Милан тебе знаком?
– Знаком, – хмыкнула я. – В теории.
Мои преуспевающие одноклассницы обожают туда за шмотками мотаться.
– В ближайшее время там будет проходить конференция по русской литературе. От восемнадцатого века до наших времен. Едут писатели, критики, а также представители научных кругов. Решено, что наш институт на ней представишь именно ты. И я очень надеюсь, – в его тоне вновь зазвучали зловещие нотки, – что твой доклад окажется на достойном академическом уровне.
– Я еду в Милан?! Я?!!
Полный бред. Чтоб наш, прямо скажем, очень скромненький институт пригласили представлять Россию на международной конференции?! Когда в столице есть МГУ, Литературный и прочие, куда более престижные, вузы? Да если допустить, что пригласили, – на такие мероприятия ведь гранды ездят. Заведующие кафедрами и доктора наук – это как минимум. К тому же и тема совсем не моя. У меня все публикации только об англоязычной литературе. Я русским сентиментальным романом сроду не занималась.
– Это, наверно, какая-то ошибка, – пробормотала я.
– Маша, – устало произнес ректор. – Вот у меня на столе лежит приглашение, оно оформлено на твое имя. А визу и билет тебе подготовит моя секретарша. Еще вопросы будут?
И тут меня наконец осенило.
– Скажите, Кирилл Кириллович, – так же как и ректор, тихо спросила я. – А кто вам… – я замялась, подбирая уместное слово, – рекомендовал отправить в Милан именно меня?
Ректор невозмутимо откинулся в своем кресле, надменно вскинул брови:
– Рекомендовал? Что ты имеешь в виду?
– Ну, не просто же так никому не ведомую Шадурину вдруг отправляют представлять наш институт на конференции в Милане! – усмехнулась я.
Но в лице Кирилла Кирилловича ничто даже не дрогнуло, он спокойно произнес:
– Будем, Маша, считать, что этого вопроса ты не задавала.
Однако я не сдавалась:
– Вы только скажите, да – или нет? Вам звонили? И если да, то кто? Случайно не мой дед? Не Николай Матвеевич Шадурин?
– Маша, – усмехнулся ректор. – Я в этом кресле, только задумайся, почти сорок лет. И, уверяю тебя, еще ни разу не принимал решений по звонку чьего-нибудь, – он пренебрежительно скривился, – деда . Ты сама хотя бы понимаешь, в чем ты меня сейчас обвинить пытаешься?!
– Да я не обвиняю! – залепетала я. – Я просто не хочу, чтоб меня кто-то тянул, понимаете! Кто бы он ни был!
– Ох, молодые, как с вами сложно… – покачал головой умудренный годами старик. И покровительственно добавил: – Не волнуйся, деточка. Никто тебя не протежирует. Просто в нашем институте всем всегда воздается по заслугам.
Он пожевал губами и неохотно добавил:
– Ты молодой специалист. Яркий, мыслящий. Один из лучших представителей нашего научного сообщества. И, я надеюсь, достойно представишь наш институт на конференции в Италии. Больше – ни одного вопроса. Поняла? – с угрозой в голосе закончил он.
– Тогда спасибо, – смущенно склонила голову я.
– Все, разговор окончен, – посуровел ректор. – Можешь идти. Да, кстати. На сегодня и завтра свои семинары отменяй и готовься. Я хочу, чтобы твоему докладу аплодировали.
Он встал – аудиенция явно закончилась. А я выползла из его кабинета, ощущая себя двоечницей, которая на экзамене вытянула единственный билет, который знала.
– Какие-то проблемы? – злорадно поинтересовалась секретарша.
– Ага, проблемы, – брякнула я. И когда лицо старой грымзы стало растягиваться в довольной улыбке, строго добавила: – Надо в Милан ехать, а у меня виза и билет не оформлены. Кирилл Кириллович сказал, что заниматься этим придется вам.
Я гордо покинула приемную ректора. Подтянулась к окну. Задумалась.
Ну, история! Поездка в Милан – это, как говорят мои студенты, конечно, супер. Только кому же я этим чудом обязана? Я ни на секунду не усомнилась: кто-то за меня попросил. И попросил хорошо – видимо, в твердой валюте , потому ректор и молчит, как партизан.
Неужели это наш дед такую кашу заварил?
И я вытащила мобильник и, наверно, в сотый раз за последние несколько дней отщелкала номер старика.
И вдруг… он ответил! Голос его звучал расслабленно, молодо и малость нахально:
– Да-да?
– Дед! – заорала я. – Наконец-то!
– Ой, Машенька! – неприкрыто обрадовался старик. – А я уж волнуюсь немного, куда это вы все запропали?
– Мы запропали? – возмутилась я. – Да я тебе обзвонилась! И под твоими воротами стояла, как полная дура!
