– Фу! – возмущенно фыркнула Киззи.
– Расистка! – заметил Дженкс.
– Я не расистка, но они скользкие!
– Это просто пример, – продолжала Розмари. – Итак, они не смогли бы зарегистрировать свою связь у квелинцев, поскольку те не признаю́т межвидовую связь. Но поскольку эта связь уже зарегистрирована на другой территории ГС, квелинцы, говоря юридическим языком, обязаны ее признавать.
– То есть как? – спросил Эшби.
– Ну, например, если корабль с этими двумя индивидуумами потерпит крушение и один из них погибнет, квелинцы будут обязаны признать второго законным наследником, даже если они не предоставляют такого права тем, кто проживает на их территории.
– Понял. Но как это может помочь Корбину?
– Ну, тот, кто начинает процедуру получения гражданства ГС, должен иметь на протяжении всего процесса назначенного законного опекуна. Гражданина ГС, который за него поручился.
– Да, мне приходилось это делать, – подтвердил доктор Шеф.
– И как это работает? – спросил Дженкс.
– На самом деле это по большей части чистая формальность. Считается, что кто-то должен помогать кандидату осваиваться в новой жизни. Опекун следит за тем, чтобы тот учил язык, изучал законы, знакомился с местной культурой и обычаями – что-то в таком духе. Опекун также отвечает за то, чтобы кандидат вовремя готовил все необходимые документы, и он обязан присутствовать на собеседовании. Эта система дружеских отношений направлена на то, чтобы помочь кандидату интегрироваться в общество.
– В отношении Корбина это будет какая-то чушь, – заметила Киззи. – Ему же не нужно заново учить клипп.
– Итак, – спросил Эшби, – если у Корбина есть законный опекун, квелинцы обязаны будут передать его этому человеку?
– Да, но только времени на это у нас совсем мало. Нам нужно будет составить все необходимые документы, получить согласие ГС и передать их квелинцам до того, как они начнут производство по делу Корбина. У меня есть… один знакомый, с которым я могу связаться. Незначительный чиновник ГС. Не сомневаюсь, как только он поймет, насколько это дело важное, все документы будут подписаны в кратчайшие сроки.
– Это тот самый знакомый, который… – Свой вопрос Дженкс закончил многозначительным взглядом на браслет на запястье у Розмари.
Та потупилась.
– Да.
– Как быстро квелинцы займутся делом Корбина? – спросил доктор Шеф.
– Никто не знает. Это могут быть дни, а могут быть и десятидневки. Возможно, они начали производство уже сейчас, хотя я в этом сомневаюсь. Насколько я разобралась в квелинской юридической системе, они в подобных делах не торопятся.
– Ну хорошо, – сказал Эшби. – Просто покажи, где мне потребуется приложиться своим большим пальцем.
– Нет, понимаешь, ты не можешь быть опекуном Корбина. – Розмари собралась с духом. Ей было очень неуютно. – Вот в чем закавыка. Очень глупая бюрократическая закавыка, но ее никак не обойти.
– Выкладывай, в чем дело.
– Квелинские законы о клонировании не просто строгие, они… Я даже не могу подобрать подходящее слово. Они непреклонные. Мои познания можно считать в лучшем случае поверхностными, но, судя по всему, несколько столетий назад квелинцы вели кровавую межпланетную войну, и это было связано с клонированием, евгеникой и прочими подобными вещами. В настоящее время квелинцы не просто считают клонирование этически грязной практикой. Они видят в нем зло. Для них само существование Корбина представляет опасность. Посему их законы о клонировании гораздо более сурово написаны, чем прописано в сводах законов других видов. Несомненно, квелинцы опасаются возможности вторжения клонов извне в свое пространство.
– Из чего следует?
– Из чего следует, что, несмотря на соглашение с ГС, квелинцы не отдадут Корбина представителю пространства, где клонирование запрещено. По их понятиям, они сделают благое дело всем видам, оберегая от него галактику. – Розмари кашлянула. – То есть мы сможем вернуть Корбина только в том случае, если его опекуном будет представитель вида, не имеющего законов о клонировании.
– У кого нет…
Эшби осекся, увидев смущенное выражение лица Розмари. Девушка смотрела не на него. Он проследил за ее взглядом. Розмари смотрела на сидящую напротив нее Сиссикс.
Та дважды моргнула. Ее лицо оставалось непроницаемым. Затем она закрыла глаза рукой, откинула голову назад и долго сердито сопела.
– Да ты издеваешься надо мной, твою мать!
– Подождите! – встрепенулась Киззи. – Ого! Ты? У аандрисков нет законов о клонировании?
– Да, у нас нет законов о клонировании.
– Почему?
– Потому что мы этим не занимаемся, – отрезала Сиссикс. – Эта мысль нам даже не приходила. И знаешь почему? Потому что в отличие от вас, людей, мы считаем, что природа сама неплохо справляется со своей работой без всяких генных манипуляций и прочих извращений… о, это просто немыслимо!
– Сиссикс… – начал было Эшби.
– Ничего не говори. Я все сделаю. Это даже не обсуждается. Я не оставлю Корбина гнить на каком-то терацитовом руднике. – Сиссикс забарабанила когтями по столу. – Итак, замечательно. Что я должна сделать? Подписать какие-то документы, отправиться вместе с Корбином на собеседование?
– Да, – сказала Розмари. Облизнув губы, она быстро заговорила: – И ты должна постоянно находиться с Корбином на протяжении всего процесса получения гражданства.
Сиссикс растопырила перья.
– И как это долго?
Розмари поникла. Все ее тело превратилось в одно большое извинение.
– До одного стандарта. Возможно, больше.
Выругавшись на рескиткише, Сиссикс встала из-за стола и направилась к выходу. В дверях она обернулась и посмотрела на Розмари.
– Я нисколько на тебя не злюсь, – сказала она. – Ты ведь это понимаешь, правда?
– Понимаю, – сказала Розмари, глядя ей в глаза.
Эшби с интересом следил за этим безмолвным диалогом. У него возникли кое-какие подозрения, однако сейчас было не время задерживаться на них. В первую очередь требовалось решить более важные дела.
Вздохнув еще раз, Сиссикс постаралась пригладить перья рукой.
– Что ж, пошли, – сказала она. – Давай спасать этого ублюдка.
Сиссикс провела на борту правоохранительной орбитальной станции всего несколько минут, но уже успела проникнуться к ней лютой ненавистью. Иллюминаторов нет. Ярких красок нет. Безмолвные коридоры. Угрюмые угловатые линии. Куда ни кинь взгляд, повсюду ощущение неприятной стерильности. Сиссикс понимала, что тюрьмы и не должны быть веселыми, но все же это было хуже того, что она себе представляла. Это место всем своим видом внушало мысль впредь не делать ничего плохого. Единственным положительным моментом было тепло, но даже оно было каким-то тяжелым, осязаемым. Казалось, в него можно было впиться зубами.
