– Я не знаю, – еще раз решил проверить свой рескиткиш Эшби. – О людях?
– О да-да. Я никогда не забуду тот день, когда мы узнали, что людей приняли в ГС в качестве полноправных членов. Мы тогда находились на рынке Муриат – вам приходилось там бывать?
– Иногда, – подтвердил Эшби.
– Там остался бар под названием [слово на ханто: «Заполненный буфет»]?
– Не знаю.
– О, надеюсь, что он существует и по сей день. Лучшее сахарное печенье во всем ГС, вне всякого сомнения. Я больше не встречал кулинара, который умел бы делать его таким терпким. Но я отвлекся. Итак, людей приняли в ГС. Я находился в хранилище водорослей – нет-нет, это был магазин техники, точно, магазин техники. Там работал один человек. Его работа заключалась в том, чтобы очищать бывшие в употреблении детали, предназначенные для перепродажи. Работа нудная и изнурительная. Не самая подходящая для представителей вида, обладающего нежными руками. По одежде этого человека чувствовалось, что платят ему мало. Хозяин отсутствовал, и он помогал мне найти… в общем, то, что было мне нужно. На верстаке стоял маленький проектор, передававший выпуск новостей, и вдруг вот это: люди в ГС. Мужчина затих. А затем сделал то, что я до того случая никогда не видел: он заплакал. Так вот, я тогда еще не знал, что людям свойственно плакать, поэтому я несколько испугался. Вы можете себе представить, как страшно видеть, когда у кого-то вытекают глаза? Ха! А этот бедняга – он пытался объяснить мне, что такое плач, переживая все эти чувства. Я никогда не забуду, что он мне сказал. Он сказал: «Это означает, что мы что-то значим. Мы что-то сто́им». А я сказал: «Конечно, вы что-то сто́ите. Все что-нибудь сто́ят». А он сказал: «Но теперь я знаю, что вся галактика думает так же». – Ифрен пожал людям плечи, переводя взгляд с одного на другого. – А теперь у вас есть свои собственные корабли, и вы бороздите открытый космос, как это делаем мы, аандриски. И вот вам предстоит лететь к Ядру! Должен признаться, я вам немного завидую. Как вам повезло! – Он улыбнулся. – Надеюсь, вы не сочтете мои слова снисходительными, но, вспоминая того мужчину и видя вас здесь, я думаю о том, какой большой путь проделал ваш вид. И это доставляет мне огромную радость. О! Чуть было не забыл! Вы не проголодались? Я знаю, что людям нужно есть гораздо больше, чем нам, поэтому мы с Рикссиком вчера допоздна готовили побольше еды для [существительное: точного аналога нет; стол, на котором на протяжении всего дня предлагается еда для всех желающих].
– Это любезно. Очень любезно, – сказал Эшби. – Я желаю… я надеюсь, что это было… нетрудно.
– Вовсе нет, – успокоил его Ифрен. – Все мы с нетерпением ждем возможности взглянуть своими глазами, сколько вы сможете съесть. – Усмехнувшись, он указал в сторону. – Думаю, и они тоже.
За штабелями пустых ящиков собралась кучка малышей, с нескрываемым любопытством наблюдающих за взрослыми. Они держались в отдалении, словно ожидая, когда их пригласят. Розмари догадалась, что так, наверное, и обстоит дело. Вероятно, дети знали, что не следует мешать взрослым общаться между собой. Это показалось девушке разумным для вида, в котором детям не требуется помощь в освоении основ выживания. У людей взрослые не задумываясь прервут разговор, заметив, что ребенку что-нибудь нужно, пусть просто внимание. Но здесь, похоже, малыши понимали, что на первом месте действия взрослых, и если они хотят принять в них участие, им для начала следует понять правила. Поэтому вместо того чтобы дергать взрослых за рукав, требуя обратить на себя внимание, дети наблюдали за взрослыми со стороны, стараясь разгадать их поведение. Они учились быть взрослыми.
Розмари заметила среди детей Тешрис, обнимающую малыша такого же роста, похожего на нее внешне. Предположительно, Эската, другого… Розмари остановилась, так и не сказав мысленно: «ребенка Сиссикс». Нет, это не ее дети. Потомство? Отпрыски? Все эти слова подразумевали то, что малыши принадлежат Сиссикс, чего на самом деле не было, по крайней мере по человеческим меркам. Быть может, достаточно было сказать, что Тешрис и Эската снесла в кладке одна и та же мать, которой была Сиссикс.
Розмари снова обратила внимание на счастливую кучу-малу, которая потихоньку начинала распадаться. Трое пожилых аандрисков – те, чьих имен Сиссикс не знала, – направились к дому. Другие оставались с Сиссикс, они продолжали ее трогать, однако их энергия угасала. Однако Иссаш по-прежнему обнимала Сиссикс так же крепко, как и вначале. Двое других родителей гнезда Сиссикс, судя по всему, возбужденные бурным проявлением чувств, покинули группу и устроились на скамейке неподалеку. Несомненно, у них началась настоящая любовная игра, и вдруг совершенно неожиданно досужее любопытство Розмари относительно того, что у взрослых самцов-аандрисков скрывалось в щели между ногами, получило ответ.
– Идем! – сказал Ишрен, увлекая Розмари и Эшби к дому. – Я позабочусь о вас. И знаете, здесь можно не носить одежду, если только вы этого не хотите. Я знаю, что у вас так принято, но мы хотим, чтобы вам было удобно.
– Спасибо, – ответила на клиппе Розмари. Девушка старалась как могла не смотреть на двух пожилых аандрисков на скамейке, пылко совокуплявшихся друг с другом. – Думаю, я пока что похожу одетой.
Время шло, и Розмари все больше проникалась жалостью к техникам, вынужденным мучиться в каком-то переполненном народом концертном зале, где можно угоститься лишь всяким мусором, зажаренным в масле, да невозможно дорогим кикком. Сама она провела день, лежа на полу на мягких подушках, неспешно потягивая вино на травах и наслаждаясь незнакомыми лакомствами с общего стола (старики-аандриски, имея лишь самые смутные представления о том, сколько едят люди, наготовили столько угощений, что этого хватило бы на десятерых). Девушка слушала, как семья гнезда Сиссикс рассказывает своей дочери о будничной жизни друзей и родственников. Для Розмари все было в диковинку, начиная от незнакомой еды и до прямо-таки одержимой страсти ко всем мелочам местных сплетен, до бесконечного проявления чувств, выплескиваемых на Сиссикс. Во многих отношениях Розмари чувствовала себя только что вылупившимся малышом-аандриском, который подсматривал за взрослыми в окно и бесшумно появлялся лишь для того, чтобы наполнить блюда закусками. Она также была удовлетворена тем, что наблюдала и училась.
Но к вечеру Розмари охватило беспокойство. Благодаря настойчивости Ишрена она объелась, а воздействие вина сменилось с «приятной расслабленности» на «легкую головную боль». Ноги у нее затекли от лежания, а в голове стоял туман от нескольких часов слушания разговоров на незнакомом языке. Вскоре после захода солнца девушка извинилась и вышла на улицу подышать свежим воздухом.
В небе над пустыней господствовал Фет, висящий так низко, что девушке казалось, будто она сможет поднять руку и дотянуться кончиками пальцев до его колец. Без зарева огней города ничто не мешало любоваться мерцающими красками неба – сиянием соседних спутников, матовой пурпурной вуалью галактического облака и звездами, звездами, звездами. Розмари жила там, в этом бескрайнем пространстве цвета. Каждый день она видела вблизи, совсем рядом планеты, кометы, звездные скопления. Однако с поверхности планеты все выглядело иначе. Быть может, смотреть на звезды полагалось только с земли.
