Он упал на спину всем телом. Грохнулся головой об пол. И забился, выгибаясь и стуча ногами. Изо рта пошла кровавая пена.
Несколько минут тело содрогалось в конвульсиях. Из горла рвался хрип. В обезумевших застывших глазах мольба и ужас.
– Толя! Толя! – вглядываясь в его остекленевшие зрачки кричала перепугавшаяся подруга. – Очнись! Что с тобой?
Но он не реагировал. Видно, пошел заморок.
Кое-как дотащила она его до кровати. И к телефону…
«Скорая» приехала нескоро. Но все-таки приехала. Молодой косоглазый врач-казах в застиранном халате помыл волосатые руки. Посмотрел в зрачки лежащего с отсутствующим видом больного, осмотрел язык, послушал сердце и спросил печально и просто:
– Давно он пьет?
Несвелля, как умела, разъяснила:
– Да он вроде последние дни и не пил вовсе. На службе был.
– «Белочка» пришла к нему.
– Какая «белочка»? – удивилась она.
– Белая горячка!
– Ой, бай! – пробормотала она.
– Если человек пьет каждый день много лет, то перерыва делать нельзя. Печень его после перерыва не смогла нейтрализовать алкоголь. И он напрямую ударил в мозг. Разрушил клетки коры. Отсюда и припадок, – как неразумному ребенку, круглолицый и косоглазый доктор объяснял ей простые истины. – Много сейчас народу такого. Алкоголизм.
Помолчав с минуту, спросил:
– Он работает?
– В КНБ!
– А-а! – видимо, до сей минуты врач еще не принял решение, что делать. Но сообщение о месте работы Анатолия сподвигло его на действия:
– Ну, давай собирать его в стационар. А то как бы чего не вышло. Попробуем вытащить…
А бравый майор сидел в это время на стареньком одеяле. Смотрел круглыми безумными глазами. Руки шарили, шарили по одеялу. И он бормотал быстро-быстро:
– Здесь! Здесь! Конфетка здесь была!
– Где была? – участливо спросил доктор.
– Да вот здесь, в одеяле, лежала. Карамелька, – и опять судорожно ищет.
Стали собираться в дорогу. В больницу. Два санитара помогали одеваться. Кое-как надели башмаки, нахлобучили головной убор. Повели, поддерживая сбоку, не давая сорваться, убежать.
Когда доставили в палату и положили на кровать, вдруг сорвался, забегал, размахивая, как мельница, руками в пижаме, и, толкаясь, стал кричать:
– Не имеете права! Мои права! Где мои права? По какому праву вы меня сюда привезли? Я буду жаловаться!
Пытался убежать. Ломился в дверь. Но дюжие санитары спеленали его, связали. И привязали к панцирной кровати. Сестра сделала кое-как успокаивающий укол. Поставили капельницу.
Уснул. Но потом среди ночи проснулся. И давай бредить. Покажет на веревку на шторах. И спрашивает:
– Это что? Рыба? Почему на окне висит рыба?
Видно, пошли новые глюки. Дежурная сестра ему ответила:
– Это не рыба, это веревка!
А он уже и не слышит. Бормочет про себя, гудит:
– У-у-у-у-у! Я поехал. На паровозе.
Через пару дней, после капельниц, уколов, промываний и процедур пришел в себя. В памяти остались мелькающие столбы. Поезд, на котором он куда-то ехал.
Пришел врач. Другой. Русский. Старый. С бородкой. Посмотрел на его небритое, опухшее лицо с красными глазами. Спросил:
– Ну как самочувствие, товарищ больной?
Анатолий, глядя остановившимся, как будто смотрящим не на мир, а внутрь себя взглядом, ответил:
– Доктор, я в Мексике был! Был! Туфли там купил! Хорошие туфли. В сеточку. Летние. Чтоб не жарко было.
– Нет! В Мексике вы не были. Это галлюцинации.
– Как же не был? Все так ярко, выпукло. Я был и на Тихом океане. Стоял прямо на берегу. А волны так бьются, бьются. У ног. Шипят. И женщина эта была. Лена ее зовут. Белокурая. Снайпер? – и он с надеждой посмотрел в лицо врача. Подтверди!
– Эх-хе-хе! – врач по-стариковски прокашлялся. Сколько он их таких видел…
– Голубчик, это вам все в бреду картинки привиделись. Это всегда так.
И уже напористо добавил:
– Вам теперь пить нельзя. Ни в коем случае.
– Ничего не пойму! – опустил круглые, страшные глаза майор. – Все так ярко-ярко. Ну, прямо въявь было…
– Мы вам под кожу ампулу зашьем. С лекарством. Вот здесь, на боку. Она будет препятствовать развитию болезни. Но вы должны знать. Если вы еще раз выпьете, то сразу умрете. Вам больше пить нельзя!
Эх, доктор, доктор! Как же не пить? Как же тогда со всем этим жить?
IV
Ах, Копенгаген, Копенгаген! И такой маленький дом короля Кристиана. А Гамлет совсем не Гамлет, а Хам-лет. И, оказывается, существует на свете такой замок Эльсинор, в котором и происходит все действие трагедии Шекспира. И тетенька-экскурсовод с ученым видом знатока показывает, где на зеленом от травы валу происходило действие:
– Вот здесь ходила тень отца и жаловалась.
А еще гвардейцы в медвежьих шапках на площади в центре. И дворец королевы Дании, где денно и нощно стерегут пустые ворота молодые, совсем зеленые ребята в голубых мундирах и с разряженными карабинами в руках.
Ну и, конечно, многострадальная Русалочка на камне в бухте, куда то и дело подъезжают экскурсионные автобусы.
Европа отдыхает. Отдыхает и она. Вырвалась на несколько дней из душной Москвы. Одна.
Позвала ее к себе в этот город подруга Вика. Да, та самая Викуля, с которой они зажигали в «Распутине». Молдаваночка с распущенными и черными как смоль жесткими волосами, черноглазая, смуглая. Фигурка точеная, попка круглая, аппетитная.
Вот на это все и попал добрый сказочник Ханс Кристиан. Так зовут ее мужа.
Исполнилась мечта миллионов девушек из СНГ. Выйти замуж за иностранца.
Вике и впрямь повезло. Такой цивильный чувачок. Датчанин. И вовсе даже не бедный студент. В общем, человек без предрассудков. Одно слово – европеец.
Позвал он ее после приватного танца «в отпуск». И пошло-поехало. Видно, от такого фейерверка бедный датчанин из своей пресной Европы совсем ошалел.
Позвал замуж. Так она оказалась с ним в Дании. Еще точнее, в Копенгагене. Еще точнее, в квартирке на улице… Впрочем, это уже не имеет значения.
Вот Вика и пригласила свою подружку по «Распутину» к себе. Встретила. Поселила в уютном хостеле – так у них здесь дешевая гостиница называется. Для тех, кто путешествует налегке.
И стала катать Людмилу по достопримечательностям на своем маленьком красном «рено». Хвастаться. Вот сейчас они только отъехали от замка отца Хамлета и двигаются туда, где хранятся сокровища датских королей. Бриллиантовые короны. Золотая посуда. И разные прочие штуки.
