Тем же летом появился новый враг. То был бывший союзник Джордж Майварт, протеже Хаксли, изучавший анатомию обезьян; неожиданно для всех обратившись в католичество, он в июле опубликовал в журнале «Месяц» первую из серии статей «Проблемы теории естественного отбора». Его возражения были не новы: 1) не мог столь сложный орган, как глаз, развиться постепенно; 2) не могли путем естественного отбора животные, состоящие в дальнем родстве, стать схожими. Он также обвинял «дарвинистов» (но не Дарвина, коего он «почитает») в «метафизичности». Ответил ему американец Чонси Райт, Дарвин ссориться не хотел, писал Майварту: «Надеюсь, Вы продолжите Ваши бесценные работы о приматах, я хотел бы их использовать». Но тот был тверд: для анатомии «человек лишь представитель семейства приматов, но что касается его интеллектуального, морального и религиозного облика, он больше отличается от обезьяны, чем обезьяна от камня».
Осенью в Дауни прибыл викарий Генри Пауэлл, женатый, приличный, но, как докладывал Дарвин Иннесу, «проповедует, как говорят прихожане, ужасно скучно». Зато он согласился принять от Дарвина обязанности казначея в Угольном клубе и школьном совете. В ноябре Гукер и Хаксли основали журнал «Природа», а Гальтон опубликовал работу «Наследственность и гениальность»: изучив историю разных семей, он доказывал, что талант, ум, нравственность — следствия естественного и полового отбора; они культивируются в определенных семьях и наследуются. (Глава о династиях ученых включала родословную Дарвинов.) Но естественный отбор действует медленно, надо прибегнуть к искусственному: женить лучших мужчин на лучших женщинах, дабы «благородные умы множились». Идею Дарвин назвал несерьезной, но выводы о наследственном интеллекте его поразили: «Я всегда думал, что, за исключением дураков, люди не отличаются друг от друга уровнем ума, а только трудолюбием и прилежанием». Договорились, что Гальтон проверит гипотезу пангенезиса: перельет серым кроликам кровь черных и будет ждать, когда они родят черных крольчат.
Не только Гальтон пытался применить биологические понятия к обществу. Уильям Грег в «Журнале Фрэйзера» заявил: плодятся богачи (благодаря деньгам) и бедняки (благодаря покровительству государства), а средний класс, единственно ценный, рожает мало, надо его увеличить; впрочем, Англия «не пожертвует демократическими ценностями ради отдаленной возможности создать сверхчеловека». Уолтер Бейджот писал в «Двухнедельном обозрении», что цивилизация создана благодаря войнам, то есть борьбе за существование; однако прогресс возможен лишь в таких обществах, которые, как Англия, «выработали сдерживающие нравственные начала, нужные, чтобы решать важные вопросы, не прибегая к насилию над инакомыслящими или к гражданской войне». Джон Макленнан в книге «Первобытный брак» поведал, как патриархальное моногамное общество развилось из многоженства путем естественного отбора. Все больше народу писало о происхождении человека — не опоздать бы…
На Рождество в Дауни гостил Агассиз с женой, на Новый год собиралась веселая компания: Гукер, Альберт Понтер, Альфред Ньютон, орнитолог Роберт Суинхо, все лет на двадцать моложе хозяина. Джордж искал отцу лошадь вместо Томми, нашел кобылу, которая возила слепых, написал, что ехать на ней «удобно как в кресле», но Дарвин «кресло» отверг и снова уселся на Томми. Генриетта уехала во Францию; воспользовавшись этим, отец украл у нее Полли, самочку фокстерьера.
Она полюбила его, а он ее — навек. Фрэнсис: «Когда он собирался уехать, она догадывалась об этом по упаковке вещей, происходившей в кабинете, и впадала в уныние. И, наоборот, приходила в возбуждение, когда видела, что кабинет приводят в порядок к его возвращению. Это было хитрое маленькое существо: дожидаясь обеда, она, если отец проходил в это время мимо, принималась дрожать или напускала на себя несчастный вид, точно знала, что он скажет (и он действительно говорил это): "Она умирает с голоду". У нее на спине была отметина, оставшаяся после ожога: вместо белых вновь выросшие волосы были рыжими; отец хвалил Полли за этот пучок волос, так как он соответствовал теории пангенезиса: отцом Полли был рыжий бультерьер, и рыжие волосы, появившиеся после ожога, доказывали наличие у нее латентных геммул рыжей окраски».
Путешествуя, Генриетта правила «Происхождение человека»; отец умолял вносить «абсолютно любые поправки». «Мой цыпленочек, твои предложения превосходны. Я принял большую их часть и уверен, что стало гораздо лучше… Твой нежный, восхищенный и покорный отец». А мать писала ей: «Думаю, будет очень интересно, но жаль, что опять выкинули Бога». Кобб заставила Дарвина прочесть «Моральное чувство» Канта, разделявшего «моральное» и «естественное» в человеке, Дарвин писал ей не без кокетства, сколь ужасен контраст между Кантом и им: «великий философ, находящий смысл в собственном разуме» и «испорченный негодяй, ищущий мораль человечества в обезьянах». В марте 1870 года он с Эммой, Бесси и Полли нагрянул к Эразму и застрял в Лондоне надолго, ежедневно посещая Гальтона и зоопарк. Эмма — Генриетте, 19 марта: «Отец чудесно себя чувствует, но так поглощен работой, что редко удается вытащить его куда-нибудь. Эксперименты Гальтона с переливанием крови черных кроликов серым потерпели неудачу… одна крольчиха съела своих детей, другая родила обычных, он боится, что над ним будут смеяться… Полли такая странная, что я могла бы написать о ней книгу. Я думаю, она решила, что отец — большой щенок. Она не отходит от него и выходит из комнаты вслед за ним; залезает к нему на руки и беспрестанно его облизывает».
Лаббока избрали в парламент, Дарвин умолял добиться, чтобы при очередной переписи населения выяснили, чаще ли умирают дети от близкородственных браков, чем от других, но не удалось. В апреле в Дауни гостил Кёлликер, в мае вернулась Генриетта и все поехали в Кембридж: Фрэнсис получал степень бакалавра, Хорас поступал в Колледж Троицы. Дарвин встретил Адама Седжвика, спор из-за «Происхождения видов» был забыт, 86-летний учитель и 61-летний ученик полезли с геологическими молотками на холмы, младший устыдился того, что старший его «совсем загнал». Июнь — неделя в Лондоне: Гальтон повторял опыт с крольчихами и вновь неудачно, но его кузен не пал духом; Эмма сообщала Фанни Аллен, что он «был очень оживлен и всех повидал» и даже удалось вытащить его на экскурсию по городу. Оксфорд представил его к почетной степени — прибыть отказался, сославшись на нездоровье, и был наказан: степень не дали. Прокатили его — с треском — и во французской Академии наук (зато вскоре избрали в бельгийскую). «Любопытно, как влияет на мнения людей их национальность: редкую неделю мне не приходится слышать, что тот или иной естествоиспытатель в Германии поддерживает мои суждения и высоко — зачастую чересчур высоко — ценит мои работы: но я ни разу не слышал, чтобы мои взгляды разделял хоть один француз». Французы вообще плохо себя вели: 12 июля 1870 года посол Луи Наполеона предъявил Вильгельму I несуразное требование запретить немецкому кандидату претендовать на испанский престол, немцы оскорбили посла, 19 июля парламент Франции проголосовал за войну. Англия (как и Россия) не вмешивалась, но была на стороне Пруссии, Дарвин стоял за пруссаков, но всерьез (как и Менделеев) волновался об одном: война плохо скажется на интернационале ученых.
Август семейство (Чарлз, Эмма, Генриетта, Бесси, Леонард, Полли и Томми) провело в Саутгемптоне. Эмма — тетке: «Мы говорим и читаем только о войне. Я думаю, Луи Наполеон мог стать трагическим героем, не будь он так прозаичен… Я надеюсь, когда его прогонят, а это должно случиться, Пруссию уговорят заключить мир… Ленни говорит, почти все молодые люди в Вулвиче франкофилы и верят в победу Франции. Сам Ленни за Пруссию… Чарлз чувствует себя отлично и даже научился бездельничать…» В сентябре в Дауни приезжал Владимир Ковалевский, ставший студентом Гейдельбергского университета, с женой (увы, неизвестно, какое впечатление на Дарвина произвела Софья Ковалевская), потом — юный немецкий зоолог Антон Дорн, вспоминавший: он приехал после обеда, думая застать хозяина за отдыхом, но тот отправился на верховую прогулку; через час он появился с викарием, болтали и злорадствовали по поводу скорого краха Наполеона (Эмма злорадства не разделяла и писала тетке, что все сильней ненавидит войну и пруссаков).
